Роман одного спаги
Шрифт:
Улыбаясь, он каждому говорил: «Добрый вечер, Нио-дагал! Добрый вечер, Имобе-Фафанду! Добрый вечер, Демпа-Тако и Самба-Фалл! Добрый вечер, великан Ньяор!» Ньяор – самый рослый и самый красивый из всех – тоже водил хоровод.
Однако Жан торопился выбраться из кольца танцоров в белом, которые то сходились, то расходились вокруг него… Может, виной тому темнота, но только и танец, и казавшаяся потусторонней музыка поразили воображение спаги…
Повторяя непрестанно: «Тжан, иди к нам в круг!», участники хоровода, словно привидения, забавы ради окружали спаги, нарочно растягивая крутящуюся цепочку, чтобы не дать ему вырваться на волю…
XXI
Добравшись
Сначала он, конечно, поедет повидать стариков-родителей; это непременно. Но потом обязательно надо вернуться в Африку: ведь теперь у него есть сын… Он чувствовал, что уже всем сердцем полюбил мальчика и не бросит его на произвол судьбы…
Снаружи в лагере бамбара через определенные промежутки времени раздавались голоса гриотов – по установленному обычаю звучал боевой клич, состоявший из трех скорбных нот. Эта совиная песнь, взмывая над уснувшими палатками, убаюкивала черных воинов, вселяла в них надежду и призывала не скупиться на пули, когда придет день битвы… А день этот, судя по всему, приближался: Бубакар-Сегу бродил где-то неподалеку.
В мыслях Жан возвращался к одному и тому же: что он будет делать в Сен-Луи, когда вернется к сыну после отпуска?.. Снова поступит на военную службу? А может, заняться торговлей? Нет и нет, спаги питал неодолимую неприязнь к любому другому делу, кроме ратного.
В деревне Диалде смолкли привычные шумы, и в расположении лагеря тоже все стихло. Издалека доносилось рычание льва, временами слышался вой шакала – самый жуткий звук, какой только можно себе представить. То был своего рода зловещий аккомпанемент сладким грезам бедного спаги!..
Да, появление малыша полностью меняло планы Жана и очень усложняло будущую жизнь, добавляя трудностей…
«Тжан!.. Иди к нам в круг!..»
Жан наполовину спал, измученный за день долгими скачками, но и во сне, продолжая обдумывать будущее, все еще видел хоровод бамбара. Танцоры, словно призраки, медленно двигались под звуки странной, казавшейся неземной, музыки.
«Тжан!.. Иди к нам в круг!..»
Их головы, будто сгибаясь под тяжестью высоких тюрбанов, склонялись перед Жаном в знак приветствия… И вдруг вместо них появились уродливые, мертвые лица незнакомых людей, тоже кланявшихся, словно давние приятели, и говоривших чуть слышно, с призрачной улыбкой: «Тжан!.. Иди к нам в круг!..»
Потом голова Жана совсем затуманилась, и он, так ничего и не решив, заснул глубоким сном без всяких видений…
XXII
Настал великий день, день битвы.
В три часа утра все пришло в движение в лагере Диалде; спаги, стрелки, союзники-бамбара готовились выступить в поход с боевым оружием и снаряжением.
Марабуты отслужили торжественные молебны; было роздано множество талисманов. По распоряжению вождей в карабины черных воинов перед схваткой пороха набили до половины ствола, а свинца – до упора; так что большая часть огнестрельного вооружения вышла из строя при первом же залпе: такое часто случается в негритянских войсках.
Военные части направлялись к деревне Джидиам, где, по донесениям туземных шпионов, за толстыми стенами из дерева и глины засел со своей армией Бубакар-Сегу. Джидиам была неприступной крепостью этого, можно сказать, легендарного персонажа, наводившего мифический ужас на всю страну, человека, главная сила которого заключалась в способности молниеносно исчезать, растворяться, теряться бесследно в труднодоступных глубинах страны.
Лагерь предполагалось разбить во второй половине дня неподалеку от вражеского стана, под сенью большого леса, чтобы напасть на Джидиам ночью и поджечь деревню, которая вспыхнет при свете луны соломенным факелом; после того как с неприятелем будет покончено, победители намеревались быстро, дабы опередить лихорадку и не дать ей истребить всю колонну, вернуться в Сен-Луи.
Накануне Жан послал родителям очень нежное письмо, нацарапанное карандашом, в тот же день оно отправилось на «Фалеме» вниз по реке, чтобы утешить сердце старой матери…
Незадолго до восхода солнца Жан поцеловал мальчика, спавшего на руках у Фату-гэй, и вскочил на коня.
XXIII
Утром Фату-гэй вместе с сыном тоже пустилась в путь. Она отправилась в Ниалумбае, деревню союзного племени, где жил великий марабут – жрец, прославившийся своими предсказаниями и искусством колдовства.
Ее проводили в хижину столетнего старца, она увидела его распростертым на циновке; еле слышно, словно умирающий, он возносил молитвы своему божеству.
После долгой беседы жрец вручил молодой женщине кожаный мешочек с какой-то, судя по всему, ценной вещью, и Фату тщательно спрятала его у себя на поясе.
Затем марабут дал выпить ребенку сонное снадобье, а взамен получил от Фату-гэй три большие серебряные монеты – последние халисы спаги, которые старец тут же спрятал в кошелек.
С любовью завернув в вышитую набедренную повязку уже спавшего волшебным сном сына, юная мать привязала к спине драгоценную ношу и попросила показать ей лес, где вечером должны были стать лагерем французы.
XXIV
Семь часов утра. Затерянное селение в краю Диамбур. Заросшее травой болото с жалкими остатками воды. На севере горизонт закрывает невысокий холм; на противоположной стороне равнины, насколько хватает глаз, простираются бесконечные просторы Диалакара.
Вокруг пустынно и тихо; солнце неторопливо поднимается в чистые небеса.
На фоне этого африканского пейзажа, похожего на уединенный уголок где-нибудь в древней Галлии, [79] появляются всадники. Гордо восседая на конях, все они, с большими белыми шапками, надвинутыми на загорелые лица, в красных куртках и синих брюках, выглядят красавцами.
79
Галлия – историческая область Европы, заселенная в последние века до н. э. кельтами, которых римляне называли «галлами». Часть этой области, а именно Трансальпинская Галлия, занимала территорию современной Франции.
Их двенадцать, двенадцать спаги, отправленных на разведку под водительством аджюдана. [80] Среди разведчиков и Жан.
В воздухе – ничего зловещего, никакого веяния смерти, только покой и ясная чистота небес. Высокие болотные травы, еще мокрые от ночной росы, сверкают на солнце; порхают стрекозы с большими, в черных крапинках крыльями; кувшинки раскрывают на воде широкие белые лепестки.
Жара уже тяготит; лошади учуяли стоячую воду и, подрагивая ноздрями, тянут шеи, желая напиться. Спаги останавливаются ненадолго – посовещаться; они спрыгивают на землю, чтобы смочить шапки и лоб.
80
Аджюдан – унтер-офицерская должность во французской армии; так называли и младших офицеров, выполняющих приказы старшего начальника (буквально: помощник командира).