Роман с Джульеттой
Шрифт:
– Потом! Потом! – махнула рукой Алина. – Все расскажу потом, а сейчас скажи, ты примешь нас?
– Алина! – укоризненно посмотрела на нее тетушка. – Это твой дом, ты забыла? Да мне каждый день в радость с вами. Я так по детям скучаю! А о тебе ни слуху ни духу! – Она засмеялась и снова прижала к себе детей. – Никуда я вас теперь не отпущу. А Поле и здесь хорошую школу найдем. Директор гимназии – моя приятельница.
– Прекрасно! – улыбнулась Алина. – Поможешь мне вещи в дом занести?
– Полюшка, веди
Они подошли к машине, и тетушка покачала головой:
– Тяжеленько вам пришлось. Все лужи небось измерили? Нигде не застряли?
– Добрые люди помогли, – улыбнулась Алина. – Если бы не взяли нас на буксир, так и сидели бы в вашем черноземе по самые уши!
Она вытащила из багажника три большие дорожные сумки и чемодан.
– Вот, все мое добро! – Она виновато посмотрела на Елену Владимировну. – В основном детские вещи да свое, что успела схватить!
– Алина, что стряслось? – Тетушка требовательно заглянула ей в глаза. – Тебе пришлось спешно уехать? Ты все бросила? Но почему? У вас же отличная квартира! Дача! И машины? Откуда взялась эта развалюха? Ты же ездила на таком шикарном автомобиле?
– Мне все это будто только кажется, – вздохнула Алина. – Приснилось, как в дурном сне…
Елена Владимировна снова открыла рот, но Алина ее заторопила, прервав поток новых вопросов:
– Давай быстрее вещи занесем, пока не намокли.
Алина подхватила две самые тяжелые сумки и чемодан, оставив тетушке ту, что легче, и направилась к калитке. Коленки у нее подгибались, она не рассчитала собственных сил и едва доползла до крыльца. И, обессиленно опустившись на свою поклажу, виновато улыбнулась тетке:
– Фу-у! Руки чуть не оторвались от тяжести!
– Алина, сдурела совсем! – Тетушка остановилась рядом и покачала головой. – Я бы Лиду позвала…
– Разве Лида здесь? – удивилась Алина. – Что же сразу не сказала?
– Так я же тебе писала, – поразилась тетушка, – она уже второй год живет у меня. Учится в музыкальном колледже. Режиссерский факультет.
– Прости, – Алина виновато улыбнулась, – со всеми передрягами совсем крыша поехала.
– Она – хорошая девочка, – сказала Елена Владимировна, – вам не помешает.
– Тетя Лена, разве я об этом? – укоризненно посмотрела на нее Алина. – Я Лидку люблю не меньше твоего. И рада, что она поступила. Жаль не в театральный, она же так хотела.
– Катя очень болеет, – вздохнула Елена Владимировна, – из Москвы не наездишься. А так Лида каждые выходные ее навещает, да и я частенько вырываюсь.
– Я тоже съежу, – сказала Алина. Катя была ее двоюродной сестрой, работала в сельской школе и уже много лет страдала тяжелым артрозом. – Она моих мальчишек еще не видела.
– Я ей фотографии показывала, – улыбнулась Елена Владимировна. – Она обрадуется, что ты вернулась. Только как же так, Алинушка? Я в газете читала, что ты в новом сериале снимаешься…
– Все, не будет больше сериалов, тетя Лена! И газет не будет! – Алина неловко улыбнулась. – Но давай обо всем чуть позже! Вымоталась я, сил просто нет!
– Алина! – с радостными криками из дома выскочила высокая рыжеволосая девушка и бросилась ей на шею. – Приехала! Приехала!
– Лида! – тоже обрадовалась Алина. – В кого ты такая вымахала?
– В тебя! – рассмеялась девушка. – Только чуток переросла!
– Да уж чуток! – Алина оглядела ее с ног до головы. – Дылда еще та! Фотомодель!
– Скажешь тоже, – расхохоталась Лида и подхватила сумку и чемодан. – Твои?
– Мои! – вздохнула Алина. – Пропади они пропадом! – И подняла вторую сумку…
Глава 5
Только в десять вечера Алина и Елена Владимировна остались одни. Сначала с боем уложили близнецов. Возбужденные долгим путешествием и новыми впечатлениями сыновья ни в какую не хотели засыпать, требовали сказку на ночь. Затем они объявили, что им хочется йогурта, а за его отсутствием малинового варенья…
Полина выпросила у матери часок почитать перед сном и ушла в свою комнату. Лида умчалась следом, вспомнив вдруг, что у нее завтра семинар. Наконец все стихло, и Алина теперь могла со спокойной совестью поговорить с тетушкой по душам. Елена Владимировна включила чайник, а на стол выставила булочки и варенье, то самое, малиновое, на которое облизывались близнецы.
– Алина, – Елена Владимировна покачала головой, – ты сама не своя! Я весь вечер за тобой наблюдала. Что случилось? Я понимаю, Степан погиб, но тебе надо подумать о детях. У тебя в Москве квартира, дача…
– Нет дачи! – перебила ее Алина. – И квартиры нет, и машин! И вообще ничего у меня нет, кроме детей и трех сумок с вещами!
– У Степана были долги? – осторожно спросила Елена Владимировна. – Ты их заплатила?
– У него были долги перед детьми, но он про это забыл! А за его жадность расплатились мы!
Отставив в сторону чашку с чаем, Алина смотрела не на тетушку, а на темное окно и продолжала говорить, и ей казалось, что она слышит свой голос со стороны: сухой, ровный, бесстрастный. И рассказ этот совсем не ее рассказ. И события эти произошли не с ней и с ее детьми, а с абсолютно чужими, даже незнакомыми людьми.
– Он вел двойную жизнь, тетя Лена. Помнишь, как долго он за мной ухаживал, как добивался внимания? После Молчанова, после его пьянок и грязных девок, он показался мне светом в окошке. Богатый, красивый, обходительный. Это я после поняла, какой он «обходительный»…