Роман с Хаосом
Шрифт:
— Как же вы так неосторожно? — протянул он. — Вражеская литература, иностранные газеты. Кто владелец дома?
— Я, я, — одновременно ответили мы с Дастином.
— Ваше? — эсэсовец хладнокровно постучал затянутой в перчатку ладонью по газетам и книжке.
— Наше… — ответил я, пожав плечами. — Разве нельзя?
— Нельзя, — кивнул начальник. — Я обязан вас задержать. Проедем в комендатуру.
Наверняка от них можно было отбрехаться. Но Дастин, которому изрядно поднадоели царившие вокруг непонятки, рванул из-под стойки винтовку, выстрелил, энергетический разряд ударил
Сухое щелканье «МП-38», пистолетные выстрелы офицеров SS, уханье дастиновской винтовки. На мою голову посыпались осколки неубранных со стола глиняных кружек, серебристо звенела разбитая посуда и текли струйки пива из простреленных бочонков, лопнули электрические лампочки под потолком, кто-то орал, стонал и матерился, визжала Брюнхильда, а всю эту какофонию перекрывали мощные щелчки одиночных выстрелов.
Едва все затихло, меня потрепали за плечо.
— Эй, ты живой?
Роланд. Один револьвер в кобуре, один в левой руке. От ствола исходит едва заметный дымок. Джинсовый ковбой, ничуть не чинясь, взял меня свободной рукой за ворот комбинезона и поднял на ноги.
Бойня. Настоящая бойня. Роланд, паршивец такой, стрелок с большой дороги, положил всех. Никого живого, кроме меня и него. Ах да, еще уцелевшая Брюнхильда плачет. А Дастин?
— Дастин?! — вырвавшись из цепкой руки ковбоя, я кинулся к стойке. — Ты где?
Напарник, сжимающий тяжелую винтовку, валялся на полу. Кровь на фартуке.
— Вот… — кряхтя, поднялся он. — Оцарапали, кажется.
— Сиди и не дергайся! — я одним прыжком перемахнул через стойку, попутно хватаясь за рукоять ножа. Усадил Дастина обратно на пол, распорол передник и комбез.
— Вроде ничего особенного, — серьезно сказали откуда-то сверху. Оглянувшись, я увидел Роланда. Тот критически осмотрел рану. — Я пойду?
— Ага, — судорожно кивнул я. — А куда? Может, переночуешь?
— Благодарю. Мне лучше отправиться к побережью. Глядишь, еще встретимся. Бывайте.
Он не глядя кинул свой кольт в кобуру, допил пиво из чьей-то полупустой кружки и хлопнул дверью. Скатертью дорожка. Я едва успел крикнуть вслед:
— Спасибо!
Огнестрельные раны — самые поганые. Пуля обжигает поврежденный участок тела, может вырвать клочки ткани, попадающие в рану, а как следствие — заражение. Хорошо хоть Дастин мужик здоровый, ни капли жира. Кожа, под ней одни мышцы. Все видно сразу. Касательное ранение на уровне восьмого-девятого ребер и ничего более. Слегка обожженная царапина. Перевязать проще простого.
Пока я возился с перевязочным материалом из аптечки, Дастин хмурился, пофыркивал и, наконец, изрек:
— Знаешь, эта игра не столь безопасна, как тебе казалось изначально. Пожалуйста, насущный пример. Пули у них настоящие…
Едва я успел закрепить бинт, снова хлопнула дверь и над стойкой показалась физиономия белобрысого мальчишки, которого я нанял утром.
— Куда бидон с молоком девать прикажете?
— На кухню отнеси.
Вот так и живем.
За время до заката пришлось уничтожать следы побоища. Лишь когда Сириус канул за горизонт, я смог воздохнуть свободно. Относительно свободно.
Брюнхильду пришлось утешать, вытирать ей крокодиловы слезы и одаривать толстой пачкой денег — чтоб не болтала. Надеюсь, она не бросится с доносом в гестапо. В противном случае нам крышка — осадят в собственном доме и перестреляют. Собственно, мы, сами того не желая, по уши погрязли в уголовщине: убили сотрудников тайной полиции, храним неразрешенную литературу… И слонопотама в сарае.
Трупы я вытащил через заднюю дверь и временно складировал на хозяйственном дворе. Как я не твердил сам себе, что все это понарошку, работа приятной не показалось. Потом собрал оружие — несколько автоматов, вороненые «Вальтеры». Дастин в это время пытался вымести пол и затереть кровавые лужи.
— …Сидя в бункере рейхсканцелярии, Гитлер отчаянно оттягивал свой конец, — выдал я один из апокрифов эпохи Второй мировой и сунул в карман очередной, подобранный с пола, сувенир в виде орденского знака «За Францию». Свалился с кителя одного из эсэсовцев. — Дастин, может, вернемся в Комплекс? Я лучше предпочту общество плюшевых игрушек и давно умерших кинозвезд, чем компанию маньяков в погонах.
— Бессмысленно, — ответил Дастин и присел к столу. Огорченно осмотрел попорченную пулями древесину. Погладил раненый бок. — Если ОНО захочет, достанет нас где угодно. О нет, опять!
Во дворе раздался какой-то жуткий треск, словно поленница обрушилась. Мы схватили оружие и выбежали. Завернули за угол. Я машинально отметил, что трупы солдат исчезли (Слава Богу! Одной проблемой меньше). Ничего не происходило — Эсмеральда мирно спала в хлеву, у нее под боком посапывал малыш Квазимодо, в переделах обводящей Дом ограды не было видно ни единой живой души. Все персонажи Игры куда-то пропали. Дорога желтого кирпича опустела.
Возвратились, несолоно хлебавши, обратно. Оказывается, нас просто отвлекли шумом, дабы привести Дом в порядок и заново его преобразить — из баварской пивной Дом превратился в уютное кафе. Ажурные столики, цветочки в вазочках на белых скатертях. Стойка бара украшалась рыжим котом, до смешного похожим на Дастина. Кот, развалившись, спал. Естественно, последствия погрома были старательно ликвидированы.
— Кажется, теперь мы в Швейцарии, — Дастин указал на акварельные рисунки с альпийскими видами, развешанные по стенам и квадратные красные флажочки, украшенные белым крестом посередине. — Вот и надпись… «Добро пожаловать в Цюрих». Навигатор?
— Я никуда не пропал, — проворчал компьютер из непременного коммуникатора, сейчас замаскированного под вентиляционную решетку. — Просто не вижу смысла комментировать происшедшее. Я сделал видеозапись ваших приключений, если угодно — могу прокрутить. Но в Доме опять нет телевизоров. И радио тоже.
Моя книжка, между прочим, никуда не пропала. Коричневый томик лежит на одном из столов. Я сразу сунул его в карман, от греха подальше.
— Поздно, — сказал Дастин. — что, будем отдыхать? Завтра денек будет не легче прошедшего. Нутром чую.