Шрифт:
Эта история произошла в девяностые годы. Только-только приоткрылся железный занавес, и россияне потянулись в незнакомые страны. знакомые им прежде лишь по телепередачам да по рассказам редких счастливчиков. Впрочем, самые отважные иностранцы тоже стали открывать для себя загадочную Россию…
– Эй, парень, подвинься! Ишь, разлегся…
Стив с трудом разлепил глаза и нехотя опустил ноги на землю. На другой край скамьи плюхнулся незнакомец с опухшим лицом оттенка "баклажан" и с недопитой
"Не зря русские назвали этот парк "Нескучный сад", – подумал Стив. – Захочешь, не соскучишься. Впрочем, в России вообще соскучиться трудно".
Он на минуту представил, что сказали бы его родители, достопочтенные Джон и Кэрри Уинсли, застав сына спящим на скамейке в родном Лондоне… Стив поежился. В глазах его предков это обстоятельство выглядело бы крайним падением, после которого уже невозможно подняться. Здесь же, в далекой стране, где его почти никто не знал, ночевка в парке казалась бодрящим приключением.
Между тем сосед по скамейке отхлебнул пивка, лицо его просветлело, глаза весело сверкнули и отвращение к жизни уступило место жажде общения.
– Что-то я тебя, парень, здесь раньше не видел, – с пробурчал незнакомец хриплым голосом, вглядываясь в лицо Стива. –Костюмчик на тебе уж больно крутой…
– Английский, – автоматически пояснил Стив.
– В стилях и я разбираюсь, не валенок, – проворчал сосед по лавочке. – Одно время в ГУМе грузчиком работал…
– Нет валенок? – удивленно переспросил Стив. И виновато улыбнулся:
– Простите, я не слишком хорошо говорю по-русски.
–Так ты, стало быть, иностранец? – опешил собеседник.
– Йес. Англичанин, – подтвердил Стив.
– Англичанин, говоришь? Шпион, наверное, – сообразил человек с пивом. – Из ваших только шпионы в парке ночуют. Закладки с шифрами под камни кладут. Я по «ящику» видел…
– Да кому нужны мои секреты, – махнул рукою Стив, – знатоков английской грамматики в Москве и без меня хватает. Понимаешь, я из дома ушел. Хорошо, что сейчас лето. Вспомнил, как у нас в Гайд-парке бездомные на скамейках спят, вот и двинул прямиком сюда.
Незнакомец с жалостью взглянул на англичанина и вздохнул:
– Видать, крепко тебя припекло. парень! Небось, из-за бабы?
– Откуда вы знаете? – поразился Стив.
– Уж знаю, – загадочно заявил собеседник.
Англичанин понял, что от проницательного русского ничего не скроешь, и доверил ему свою историю.
Со Светланой Стив познакомился в родном Лондоне в начале девяностых. Вечером заглянул в паб, плюхнулся у стойки бара, и… пропал. С той минуты в нем словно заменили программу, как в компьютере. Если прежняя программа называлась "Карьера", и ее авторами были родители Стива, то новая именовалась "Любовь", и ее загрузила в сердце Стива русская девушка Светлана. Собственно, ее имя было первым, что поразило парня, поскольку для англо-саксонского уха оно звучало странно. Говори он тогда по-русски, поразился бы еще больше. Имя удивительно шло девушке. Света всем своим обликом буквально излучала свет. Золотистые волосы волной спускались на плечи, большие серые глаза сияли, кожа на щеках была свежа, как лепесток утренней розы. От нее пахло апельсиновым соком и шоколадом. Светлана разительно отличалась от хмурых и озабоченных людей, которых хватает в любом мегаполисе. Она откровенно радовалась жизни. Еще бы! Девушка впервые попала в город своей мечты и теперь путешествовала по местам, хорошо знакомым по страницам школьных и институтских учебников: Биг Бен, Тауэр, Британский музей, Гайд Парк…
Как далек был этот яркий, словно раскрашенный фломастерами, мир роскошной британской столицы от бедной московской окраины, где прошло ее детство! Еще в девятом классе Света решила пойти на все, чтобы сменить серенькую «декорацию» вокруг себя на более яркий интерьер. Она была уверена: то ли Господь, то ли Судьба – словом, кто-то там, наверху наблюдает за ней, жительницей московской окраины, и ведет по жизни твердой рукой.
Все началось с того, что Света Воробьева без особого труда поступила в элитную английскую спецшколу. До сих пор в некоторые прославленные столичные школы принимают смышленых детей из небогатых семей, чтобы богатенькие детки за ними тянулись. Вот и Свету приняли, задав несколько заковыристых вопросов, на которые она легко ответила. Старания и способностей Свете было не занимать, и с первых дней Воробьева стала учиться не хуже одноклассников, которых привозили на дорогих машинах.
В школе нередко появлялись иностранные делегации. Вместе с учительницей английского их встречала хорошенькая белокурая девочка, бойко лопотавшая на языке Шекспира и Байрона. «Русская куколка!» – умильно шептались англичане. Svetlana внимательно разглядывала их модную одежду, белоснежные фарфоровые зубы, так не похожие на серебристый металл, что блестел во рту отца, когда тот улыбался, добротную обувь и ухоженные руки.
«Хочу когда-нибудь стать такими же, как они», – мечтала девочка и бойко декламировала гостям стихи Матушки Гусыни.
В Инъяз после окончания школы Светлана поступать не рискнула. Говорили, что без серьезных связей там делать нечего. Зато в педагогический на факультет иностранных языков прошла без особого труда. Летом, работая на педпрактике, Света водила по Москве группы иностранных детей и мечтала когда-нибудь попасть в Великобританию. Вскоре началась перестройка, железный занавес приоткрылся, и на британские острова потянулись не только советские ВИП-персоны, но и обычные российские граждане. Когда Светлана узнала, что в одной из школ ищут руководителя группы для поездки с детьми в Лондон, она догадалась: высшие силы не оставляют ее своей милостью и продолжают подбрасывать шансы изменить судьбу.
Конец ознакомительного фрагмента.