Роман в формате хэппи-энд
Шрифт:
— Лешка… Целая жизнь прошла. А ты… Все еще здесь… Это чудо!
— А что со мной будет, — рассмеялся Лешка. — Живем все там же, я и мазер. А ты стала такая… — он с почтением оглядел Машу. — А была… — он легкомысленно махнул рукой.
Маша небрежно пожала плечами — во внешности женщины главное стиль. К сожалению, уходят годы и годы, чтобы это понять.
В четырнадцать лет Маша с ужасом поняла, что растет некрасивой, худой, с длинными руками и ногами. Мальчишки–одноклассники, с которыми она всегда дружила больше, чем с девчонками, начали влюбляться, бегать на свидания, а на нее не обращали ровно никакого внимания. Точнее, обращали, но как на приятеля, своего парня. Которому можно все рассказать, спросить совета, поручить передать записку. Это было ужасно.
А родителям не было до Маши никакого дела. Они вечно обсуждали в какие–то скучные заботы: работа, деньги, ее учеба, поступление в институт. Машины проблемы они считали детскими глупостями.
Леннон был неподражаем. Тогда все были немного хиппи, носили длинные волосы и потертые джинсы, дерзили взрослым и не подчинялись их порядкам, но Леннон… Его походочка, его сленг… Взрослые считали его совсем пропащим.
Наверное, с Машей он стал дружить из оригинальности…
Теперь Маша вглядывалась в Леннона и не понимала, что ей могло в нем нравиться двадцать лет назад и чего боялись взрослые. Перед ней сидел смешной взрослый мальчик, не пожелавший расстаться с лентой через лоб, с холщовым мешком и словечками — атрибутами подросткового возраста.
— Столько лет… — сказал он. — А помнишь, как ты слиняла из дома?
Маша грустно улыбнулась. Как же, этого она никогда не забудет. В тот вечер они допоздна просидели с Ленноном на батарее в чужом подъезде. Леннон разворачивал жизненные планы: он выучится играть на гитаре, станет музыкантом, будет писать песни и ездить с концертами по всей стране. «А я буду ездить вслед за ним», — зачарованно думала Маша.
А в это время родители сбились с ног, разыскивая ее. В том числе и потому, что она ушла с этим ужасным Ленноном. Когда Маша, наконец, пришла домой, мама была на грани истерики, потеряла контроль над собой и ударила Машу по лицу. Мир рухнул, Маша схватила пальто и убежала. И в двенадцатом часу позвонила в дверь своего рыцаря — ей казалось, что только он сможет понять ее и утешить. А рыцарь, увидев ее на пороге, страшно испугался. С опаской оглядываясь на дверь комнаты, из–за которой слышался голос его матери, стал теснить Ксюшу на лестницу. «Завтра, завтра поговорим», — сердито шипел он.
Всю ночь она прорыдала на чердаке школы. Над своей неудавшейся жизнью и растоптанной любовью. Над нескладной внешностью и всеобщим непониманием. Над эгоизмом родителей и равнодушием мальчишек. Там, на чердаке, ее под утро и обнаружила милиция, поднятая на ноги родителями.
Как получилось, что спустя годы Маша все это забыла? Как? Как могла она быть так бездушна к собственной дочери?
«А если Ксюша тоже сбежит из дома? — вдруг спохватилась она. — Что тогда? Ведь сейчас ее искать никто не станет, не допросишься… Времена не те!»
— А может, ко мне? — вдруг сказал Лешка. — А? Поторчим, диски покрутим… Мазер на даче, хата свободна…
— Нет, нет… Спасибо. И вообще… Извини, мне пора.
…Дочь, к счастью, была дома. С заплаканными глазами сидела в своей комнате. Увидев Машу, она ощетинилась, готовая, если нужно, защищаться — кусаться, царапаться…
Маша почувствовала облегчение. И в то же время острый приступ сочувствия и жалости.
— Знаешь, — волнуясь и стараясь сдерживать волнение, сказала она. — Я была не права. Прости меня. Ты можешь дружить с кем хочешь. И одевать, что тебе нравится… И этот твой мальчик… Может быть, пригласить его в гости? Как–нибудь вечером на чай?
Дочь вскинула на Машу пронзительные глаза, желаю убедиться, искренне она это говорит или нет.
— И, кстати, волосы… — вздохнула Маша. — Носи, как хочешь…
— Ах, мама, ну при чем здесь волосы? — с тоской сказал дочь.
Маша посмотрела на нее вопросительно.
— Ну почему, почему я такая?
— Какая?
— Такая некрасивая… Худая.
Маша с удивлением узнала в словах дочери свои собственные сомнения двадцатилетней давности. И заговорила, тщательно подбирая слова.
— Некрасивая? С чего ты взяла… То есть, конечно, Клаудия Шиффер — это женщина другого типа… Но и в тебе… — Маша подняла дочку с дивана, обняла ее за талию и вместе с ней подошла к зеркалу в платяном шкафу. — Но и в нас с тобой… Есть изюминка. И вообще, для женщины главное — стиль.
— А Людка Булкина сказала, что у меня грация гардеробной вешалки.
— Кто сказал? — презрительно переспросила Маша. — Булкина? Из восьмой квартиры? Ты думаешь, Булкины что–то понимает в женской красоте?
Дочь посмотрела на нее полными слез глазами и вдруг улыбнулась.
— Нет, нет. Тобой определенно пора заняться, — уверенно сказала Маша. И заговорила, чувствуя, что с каждым словом между ней и дочерью растет какое–то новое доверие. — Знаешь что? Давай–ка в эту пятницу пойдем вместе к моей косметичке. Пусть она с тобой поработает. А в субботу — на выставку в Манеж, там будет показ мод. А на следующей неделе…
Маша перехватила в зеркале недоверчивый взгляд дочери и ободряюще ей улыбнулась.
— А этот твой поклонник… — через некоторое время задумчиво проговорила Маша. — Что ж, поклонник, как поклонник… Время покажет, на что он способен.
=====
Отправлено: 12 декабря 10:33
От: Сергей Ростовцев <rostovtsev23@mail.ru>
Кому: Марина Елагина <redaktor@damy–gournal.ru>
Тема: приятно было познакомиться
=====
Марина,
Вчера был день выплаты в вашей бухгалтерии, и мы, хоть и кратко, но познакомились. Лично мне это было очень приятно.
Гонорар я получил, спасибо. Был несказанно тронут суммой. Как жаль, что эта сумма не сможет повлиять на мое финансовое положение.
Ваши авторы, как правило, переводят деньги на банковскую карточку. А можно, я не буду этого делать? Чтобы два раза в месяц иметь законное право зайти в редакцию и поболтать с вами.