Романтик
Шрифт:
— «Духи»! «Духи» с тылу! — заорал Колесников.
— Не ори, гранаты — в ущелье! — рявкнул я.
Штук пять гранат разорвалось внизу, послышались какие-то крики, шум. Но все быстро стихло. Выпущенные осветительные ракеты обзору не помогли, никого не было видно.
— Наверное, ушли, вовремя заметили, — предположил, шмыгая носом, Колесников.
— Я заметил, а ты смотрел неизвестно куда, — возразил Хафизов.
— Хафизов-то без Хайтбаева настоящим воякой становится, — улыбнулся я. — Сергей, так его и наградить уже
— Я ему Бамиан еще долго не прощу. Бросили меня, шкуры трусливые, — возразил Острогин. — Но вообще-то молодец!
— Благодарность заработал, объявляю от своего имени, — закончил я обсуждение трусости солдата в давней истории.
Затихла стрельба, и к нам подбежал минометчик.
— Товарищ старший лейтенант, зацепило пулей, наверное.
— Кого, куда? — вскричал я.
— Меня, зацепило руку возле плеча. Снизу, гады, стреляли и в самом конце попали, когда я миномет разворачивал.
— Вот, черт, зараза! Перевязывайся быстро, сейчас йодом рану обработаю.
Ничего страшного не произошло, зацепило чуть-чуть, но нужно эвакуировать на всякий случай.
Доложили. Обещали утром вертолет.
— Черт, хороший минометчик, жалко остаться без такого солдата, когда еще замену ему пришлют, — вздохнул взводный.
— Сергей! Давай дежурить всю ночь по очереди, на всякий случай.
— Давай. А то уснут, черти, еще вырежут! Не хочется умирать. Больше «сигналки» не срабатывали, наступила тишина. Может, «духи»
Пришли прощупать оборону, может, пришлые приехали из РСов по городу пострелять, а мы на пути оказались.
Рано утром прилетел «Ми-8» и разгрузил еще боеприпасы, воду, забрали раненого, но пришлось лететь и мне. Прямо перед его прилетом начальник штаба батальона вышел на связь и приказал возвращаться.
— Вот тебе и отдохнул, расслабился. Весь выходной строили стену, а ночью стрелял, — огорчился я.
— Если бы не стена, раненый мог быть не один, да и не только раненый, — ответил Сергей. — Придется стенку поднять повыше — защищает при обстреле.
Мы пожали друг другу руки на прощание, и я заскочил в вертолет.
Острогин просидел на посту еще две недели, а затем командование приняло решение разбросать по трем постам вторую роту, а остальных людей вернуть в роты для боевых действий.
В полку комиссию Министерства Обороны сменила комиссия из ГлавПУРа. Перед их приездом весь полк превратился в сплошной агитационный центр. Стенды вдоль дорожек, фотоаллея героев, переделанные ленкомнаты и прочее, прочее, прочее… Уф-ф-ф!
ГлавПУР сменила комиссия генштаба — проверка мобилизационных документов.
Мобилизационных документов в Афгане… Это что-то! Кого мы тут будем мобилизовывать? Но все принялись составлять планы, рисовать на картах схемы, районы сосредоточения, таблицы со всеми степенями готовности.
Затем приехала еще какая-то комиссия, вскоре еще, и они уже работали одновременно.
Командир полка кипел от возмущения и злости, был готов взорваться, а весь гнев выливал на наш первый батальон. А на кого же еще? Танкистов в полку — одна рота, артиллеристов — одна батарея. Все остальные на дорогах вместе с другими батальонами. Разведрота ушла по-
Скорей в «зеленку» вместе с разведбатом, чтоб не доставали. Счастливчики. Встали где-то на отшибе Баграма и чаи гоняют. А нас тут как «Сидоровых коз» все дерут. Проверяющие все умничают и совсем не чувствуют разницы между Таманской дивизией и нашим полком.
Однажды серым январским днем вбежал в канцелярию радостный старшина.
— Взводный новый прибыл.
— Ура!!! — закричали мы в четыре глотки.
— Наконец-то, будет, кому в караул ходить, не только мне одному, — высказался Ветишин.
— Не Недорозий случайно вернулся? — спросил я и посмотрел на хитрую физиономию «ары».
— Нет, но похож.
— Алкаш? — охнул я.
— Нет, тоже спецназовец!
— Ой, — ойкнул Ветишин и уставился на дверь.
В дверном проеме стоял усатый старший лейтенант, в полевой форме, высокого роста, улыбался приятной улыбкой.
— Старший лейтенант Марасканов! Игорь. Прибыл для окончания прохождения службы в ОКСВА.
— В смысле, для окончания? — удивился Эдуард. — Не из Забайкалья ли?
— Нет, из Кандагара из спецназа. Сослан к вам.
— Опять ссыльный! Ну, почему все ссыльные — к нам? С триппером — к нам, с мениском — к нам, с больной головой — к нам, любителей одеколона — к нам. Доколе! — простонал я. — За что сослали?
— За то, что не сошелся с начальником политотдела во взглядах на комсомольскую работу.
— Политический, вах-вах! — заохал и заулыбался старшина.
— Вот это хорошо! Политических я люблю, сам диссидент и вечный оппозиционер, — обрадовался я и принялся жать руку старлею. — Ник Ростовцев, замполит роты, вот взводный Серега Ветишин, ждет тебя в караулы ходить, это зам. командира роты. — При этом Эдик скривил губы. — Исполняет обязанности ротного лейтенант Грымов. Прапорщики обойдутся без представления, познакомятся сами. Еще один взводный — лишенец, ссыльный — на горе сидит, скоро спустится.
— Сколько в Афгане? — поинтересовался Грымов.
— Полтора года!
— Фью… — присвистнули все.
— Ребята, я за прошлый год еще в отпуске не был, завтра убываю, ждите меня к марту.
— Черт! А караулы? Опять я! — завыл Серега.
— Вай! Один, совсем один, когда Острогин вернется? — передразнил старшина.
— Кстати, Сергей, иди готовь караул! — усмехнулся Грымов.
— Игорь, ну почему ты не отгулял отпуск? — воскликнул я.