Романтика космоимперии. Неуловимое счастье
Шрифт:
Находке я радуюсь ничуть не меньше, блаженствуя в сытости и кажущейся безопасности.
– Теперь уже точно дойдём, – продолжает размышлять вслух идарианец. – Отоспимся и двинемся в путь, запаса сил хватит до границы опасных земель.
Ах, вот как?! Есть ещё и не опасные? В моей душе рождается ликование. Вдруг окажется, что с планеты можно связаться с ледвару? Это стало бы вершиной удачи. Тут же послав сознанию мужчины поток уверенности и облегчения, я стараюсь укрепить его веру и поддержать возникшее желание говорить.
– Это хорошо, что мы встретились. Не тревожься
Заявление звучит впечатляюще, учитывая, что он считает мою прожорливость нормой. Невероятный мужчина! Он не из тех, кто бежит от трудностей.
– Приятно чувствовать рядом живое существо. Я в своей одинокой жизни уже и забыл, как это бывает. Но стоит прислушиваться к знакам судьбы. Явно мне не суждено познать радость выбора и тем более отцовства. Но у меня появился питомец. Буду заботиться о тебе. Слышишь, заморыш?
Он треплет меня по волосам, не сразу нащупав в темноте голову. А я невольно подаюсь навстречу мужской ладони – такой приятной оказывается ласка.
– Всё ты понимаешь.
В голосе охотника слышится удовлетворение. И он действительно в этот момент его ощущает – уж я об этом позаботилась. Сейчас, когда мы с ним совсем рядом, так просто пропускать через себя все его эмоции. Больше того – корректировать их!
За прошедшее с момента встречи время связь между нами усилилась. Кем бы ни был этот идарианец, скитающийся в смертоносной пустыне, но он – моё спасение. Уберёг от неминуемой гибели, запустил процесс трансформации, стал тем объектом, на котором сконцентрировались мои способности ледвару.
– Рядом с тобой даже как-то спокойнее, – неосознанно он так и продолжает ворошить мои спутанные волосы, рассуждая вслух. – А я прежде не понимал тех, кто заводит себе кролгов и привязывается к ним.
Кролги? Подозреваю, что это местная разновидность домашних питомцев. Что ж… раз ему спокойнее видеть во мне кого-то подобного, так тому и быть. А уж я позабочусь, чтобы у него и мысли не возникло, что я могу нести угрозу. Поэтому старательно отслеживаю все изменения эмоционального фона мужчины, не допуская тревоги. Малейшую вспышку нежелательных для себя ощущений тут же стараюсь осторожно смягчить и заменить другими, более безопасными эмоциями – верой в свои силы, надеждой, самоотдачей.
– Вот интересно, – оживляется идарианец, поёрзав в окружающей нас освежающей массе, – а можно обучить тебя языку жестов? Или письменности? Ты же точно всё понимаешь, я чувствую.
Заявление меня радует. Если трансформация будет долгой, мне всё равно придётся искать способ общения. Стараясь не слишком усердствовать, я скольжу ладошкой по руке отдыхающего рядом мужчины и сосредотачиваюсь на восприятии его ощущений. Благодарность, спокойствие, убеждённость и даже намёк на любопытство. Последнее меня настораживает: о чём он размышляет сейчас, какие догадки строит?
По воле непредсказуемой судьбы, оказавшись в этом совершенно чуждом мире, мой организм вынужденно выбрал этого мужчину и начал меняться. Наша встреча, возникшая связь, необходимость сдерживать голод, терпеть жажду и последующее обильное пиршество… Всё это подстёгивает организм и ускоряет процесс трансформации. Моё личиночное существование скоро останется в прошлом. Теперь процесс необратим и зависит только от этого незнакомца.
– Вот странно… – Охотник ловко перехватывает мою ладошку. Накрывает её другой рукой, успокаивающе погладив, когда я напряжённо вздрагиваю. – Мне казалось, что она у тебя меньше…
Какой наблюдательный… Сейчас окружающая тьма – благо. Она спасает от изнуряющих лучей красного светила и скрывает от мужчины выражение моих наверняка испуганных глаз.
– Хотя чему тут удивляться, – негромко хмыкает он, – если столько есть, то неизбежно вырастешь. Знать бы, до каких размеров? Что, если ты и в жилище не влезешь, а я уж решил оставить тебя? А то сгинешь ведь, заморыш, если объедать будет некого.
Обрадовавшись, что идарианец остановился на самом простом объяснении, я спешу умерить его любопытство. Нужно настроить охотника на расслабляющий лад. Погрузить в дрёму. Ему требуется восстановить силы, да и мой поглотивший немереное количество пищи организм тоже готов отключиться. Личиночный метаболизм во всей красе – когда питательные вещества идут на перестройку тела, нужен период покоя.
Напоследок изучающе скользнув по эмоциям охотника, я убираю отголоски насторожённости в уплывающем в сон сознании мужчины. Это та малость, которой я могу его отблагодарить. Воспитатель учил нас делать всё для объектов сближения, чтобы для них наше присутствие рядом было приятным.
Свернувшись в комочек, расслабляюсь. Последнее, что чувствую, – вполне себе братские, дарующие безопасность объятия соседа по ночёвке. И не удерживаюсь, последним усилием засыпающего сознания наполняю его эмоции ощущением ласковой неги. Мне хорошо и спокойно рядом с ним, так пусть идарианец тоже уснёт счастливым.
И на этот раз «соней» оказываюсь я. Когда открываю глаза, мужчина уже сидит рядом. В темноте не сразу его заметив, я на миг пугаюсь и даже подскакиваю, но тут же слышу знакомый голос:
– Горазд же ты спать. Я уже начал опасаться, что завязнем тут надолго.
Не зная, как выразить недоумение от таких предположений, требовательно скребу короткими ноготками его руку.
– Если намерен есть, то немного, а то вновь потянет в сон, на этот раз вечный.
Ощутив в словах неведомую, но явную угрозу, я невольно сжимаю его руку сильнее, а идарианец продолжает просвещать всполошившегося подопечного – меня.
– Дармовое лакомство только в ловушках бывает, запомни! Вот и тут так же. Вкус и сладостная свежесть мякоти толба не отпускают. Всякому захочется побыть здесь подольше, покорённому мыслью о беззаботном отдыхе. Но за прохладой и умопомрачительным вкусом скрываются неприметные пары, выделяемые растением. Они одурманивают, погружая в плен забытья. А толб тем временем начнёт переваривать тебя, растворяя в этой сладости. Ему тоже необходимо питание – животные, проникшие сюда, часто здесь же и остаются. Но мы-то с тобой достаточно разумны, чтобы не погибнуть так нелепо, верно?