Романы. Повести. Рассказы. В 2 томах. Том 2
Шрифт:
— Нет, — ответил Зефирен Ксирдаль. — Не во Франции.
— Так где же? Говори.
— Я и сам еще не знаю, — во второй раз сказал Ксирдаль, нисколько, однако, не смущаясь.
Господин Лекер с трудом удерживался от смеха.
— Ну что ж, по крайней мере выбор не ограничен, — заметил он. — Но скажи мне, дружочек, не… рехнулся ли ты случайно? Что за чушь ты порешь, скажи на милость?
— Я имею в виду одно дело, — заявил Ксирдаль, и лоб его от напряжения мысли перерезали глубокие морщины.
— Дело! — воскликнул господин Лекер с крайним изумлением. —
— Да, дело, — подтвердил Ксирдаль.
— Крупное? — спросил Лекер.
— Как сказать, — небрежно произнес Зефирен Ксирдаль, — каких-нибудь пять-шесть тысяч миллиардов франков.
На этот раз господин Лекер бросил на своего крестника озабоченный взгляд. Если этот человек не шутил, то, значит, он помешался, по-настоящему помешался.
— Сколько ты сказал? — переспросил банкир.
— От пяти до шести тысяч миллиардов франков, — повторил Зефирен Ксирдаль самым безразличным тоном.
— Да в своем ли ты уме. Зефирен? — настойчиво продолжал господин Лекер.
— Известно ли тебе, что на всем земном шаре нет такого количества золота, которое могло бы составить сотую долю этой баснословной суммы?
— На земном шаре — возможно, — сказал Ксирдаль. — Но в другом месте — вот это еще вопрос!
— В другом месте?
— Да! В четырехстах километрах отсюда по вертикали.
Словно молния озарила мозг банкира. Он, как и все, был осведомлен о происходившем благодаря газетам, которые не переставали пережевывать тему болида, и Лекер подумал, что, кажется, он начинает понимать, в чем дело. Догадка его и в самом деле была правильной.
— Болид? — проговорил он, невольно побледнев.
— Да, болид, — с полным хладнокровием подтвердил Ксирдаль.
Если бы любой другой, а не его крестник, затеял с ним такой разговор, можно не сомневаться, что господин Лекер приказал бы незамедлительно вышвырнуть посетителя за дверь. Минуты банкира представляют слишком большую ценность, чтобы их можно было затрачивать на выслушивание всяких дурацких разговоров. Но Зефирен Ксирдаль не был похож на «любого другого». То, что голова его была «с трещинкой», — в этом, увы, сомнения не было. Но в этой голове таилась искра гениальности, для которой a priori не было ничего невозможного.
— Ты решил извлечь пользу из болида? — спросил господин Лекер, в упор глядя на своего крестника.
— А почему бы и нет? Что в этом необыкновенного?
— Но ведь этот болид находится в четырехстах километрах над землей, ты сам это только что подтвердил. Не собираешься же ты взобраться на такую высоту?
— А к чему это, если я заставлю его свалиться?
— Каким способом?
— Я-то знаю, каким, и этого достаточно.
— Знаешь… Знаешь… Как ты можешь воздействовать на тело, находящееся на таком расстоянии? Где ты найдешь точку опоры? Какие силы ты для этого применишь?
— Слишком долго пришлось бы объяснять вам это, — произнес Зефирен Ксирдаль. — Да и бесполезно: вы все равно ничего не поймете.
— Ты удивительно
Снисходя к просьбам крестного, Ксирдаль все же согласился дать ему кое-какие краткие объяснения. Автор этой любопытной истории позволит себе внести в эти объяснения Ксирдаля еще более значительные сокращения, указав, что, несмотря на свою, всем известную склонность к самым невероятным гипотезам, он отнюдь не стремится выступать в защиту хотя и интересных, но чересчур смелых теорий.
По мнению Зефирена Ксирдаля, материя есть не что иное, как видимость; она не имеет реальной сущности. Он считает, что это можно доказать нашей неспособностью представить себе ее внутреннюю структуру. Если разложить материю на молекулы, атомы, мельчайшие частицы, то всегда будет оставаться еще более мелкая доля, для которой это деление будет продолжаться до тех пор и опять начинаться сначала, пока не останется такая элементарная частица, которая уже не будет материей. Эта элементарная нематериальная частица и есть энергия.
Что же такое энергия? Зефирен Ксирдаль признается, что ничего об этом не знает. Так как человек связан с внешним миром только с помощью своих чувств, а человеческие чувства весьма восприимчивы ко всяким возбуждениям материального порядка, то все, что не является материей, остается для нас неизвестным. Если можно усилием чистого разума допустить существование нематериального мира, то все же невозможно представить его природу за неимением каких-либо данных для сравнения. И так будет продолжаться до тех пор, пока человечество не обогатится новыми чувствами, что a priori вовсе не кажется абсурдным.
Как бы там ни было в действительности, но, по утверждению Зефирена Ксирдаля, энергия, наполняющая пространство, вечно колеблется между двумя противоположными пределами: абсолютным равновесием, которое может быть достигнуто лишь при равномерном распределении ее в пространстве, и абсолютной концентрацией в одной точке, которая в таком случае была бы окружена совершенной пустотой. Но так как пространство бесконечно, эти два предела одинаково недостижимы. Из этого вытекает, что энергия находится в состоянии постоянного движения. Поскольку материальные тела постоянно поглощают энергию, то эта концентрация вызывает в другом месте относительную пустоту, а материя в свою очередь излучает в пространство энергию, которую поглотила.
Итак, в противовес классической аксиоме: «Ничто не исчезает, ничто не создается». Зефирен Ксирдаль утверждает: «Все исчезает и все создается». Вечно разрушающееся вещество всегда создается вновь. Каждое изменение состояния сопровождается излучением энергии и разрушением вещества. Если такое разрушение не может быть отмечено нашими приборами, то лишь по причине их несовершенства: ведь огромное количество энергии заключено в неизмеримо малой частице материи. Этим объясняется, по мнению Зефирена Ксирдаля, почему звезды отдалены друг от друга такими огромными по сравнению с их незначительной величиной расстояниями.