Ромовый пунш
Шрифт:
— Я вижу, что тебя занимают чипсы и крейкеры, — сказал Макс. — Я всегда знал, что они составляют большую и важную часть твоей жизни.
— Чего тебе надо?
Он помедлил с ответом. К ним приближался уборщик-самородок с серебрянным подносомв руках и пиджаком, перекинутым через руку. Макс выжидал, глядя на Рене, тоже ожидавшей спасительного прихода этого выскочки. На Рене была широкая, белая, до пола накидка из легкой, полупрозрачной ткани, похожая на платьице эльфа, или же на те наряды, в которые были на девушках, танцевавших при лунном свете вокруг Стонхенджа [7] . Рене пыталась наверстать упущенное время. «Как все мы,» — подумалось Максу. На внесенном Дэвидом подносе были разложены овощи, а в центре был налит какой-то
7
Стонхендж — крупнейшая культовая постройка 2-го тысячелетия до н.э. в Великобритании, близ г.Солсбери. Земляные валы, огромные каменные плиты и столбы образуют концентрические круги.
— Он что, пристает к тебе? — спросил он у Рене.
Полнейший абсурд. А что если даже и так, и он действительно приставал к ней? Что этот сопляк может ему сделать?
— Мы разговариваем, — сказал Макс.
— Нет, — протестующе замотала головой Рене, и от этого шапочка густых черных волос качнулась, но седых волосков видно не было, они исчезли. Она повернулась, собираясь уйти, и в ушах у неё закачались зеленые серьги-колечки. — Я сказала ему, что мы заняты.
— Ты слышал, что тебе было сказано? — переспросил бывший уборщик.
Макс был расстерян, продолжая стоять лицом к лицу с этим глазеющим на него уродом в дурацком смокинге, но в то же время осознавая, что Рене вот-вот уйдет, и поэтому он окликнул её.
— Это очень важно.
Это задержало её ровно на столько, чтобы бросить ему в ответ.
— Мне моя выставка важнее.
Знакомая песня? Я работаю. Я тоже работаю. Мне нужно поговорить с тобой. А мне некогда. Я подаю на развод... Возможно это и привлекло бы её внимание. Он снова обернулся к лоху-кубинцу, который вызывал в нем наибольшее раздражение, по сравнению со всем остальным.
— Ты знаешь, на кого ты сейчас похож?
— Ну и на кого же?
Он стоял, подбоченясь, и выжидал.
Макс помедлил с ответом. Потому что этот урод мог вырядится во сто угодно, но это он был виновником сегодняшнего торжества, это ему удавалось водить за нос любителей искусства и выходить при этом сухим из воды... Или может быть у него действительно был талант, возможно он и в правду умеет хорошо рисовать, и это Макс, хоть на нем и был новый льняной пиджак и модные брюки, ни черта не разбирался в искусстве. Возможно со стороны Макс и мог кому-то показаться большим ребенком.
— Да нет, ничего, — с достоинством ответил Макс и, развернувшись, направился к выходу.
— Если я ещё хоть раз увижу тебя здесь, то вызову охрану, — неслось ему вслед, и Макс чуть было не остановился. — Чтобы они вышвырнули тебя вон. — Но он продолжал идти. Потому что за убийство первой степени в лучшем случае полагался залог в пятьдесят тысяч долларов.
Ровно в половине пятого Джеки купила пару булочек и стакан чая со льдом у стойки «Чайна-Таун», и прошла мимо стоявших полукругом обеденных стоек, с фирменным пакетом из «Сакс». Она все ещё по-прежнему была в своей летной униформе стюардессы «Островных Авиалиний». Затем она принялась пробираться через лабиринт проходов между столиками, прежде, чем ей наконец удалось выбрать столик, за который она и села, располагаясь за ним так, чтобы можно было бы наблюдать за всем, что происходит вокруг. Она подумала, что, возможно, ей удастся высмотреть в толпе Николета; а может быть и Макса, если он все же решится прийти; но она вовсе не рассчитывала на то, что ей удастся вычислить кого-нибудь из людей Николета, которых, он якобы должен был бы привести с собой. Она не слишком-то поверила тому, что он ей наговорил. Хотя он и пообещал, что кое-кто обязательно проследит за тем, кто заберет у неё деньги. Но это вовсе не означало, что сюда обязательно должен будет прийти ещё кто-то из агентов Управления по борьбе с контрабандой. Джеки была больше чем уверена, что на встречу к ней Орделл пришлет ту женщину, которая с ним жила — которая ответила ей по телефону, что его нет дома, и тут же повесила трубку. Прошло пятнадцать минут. Джеки тем временем уже доела свои булочки и закурика сигарету.
— Это место занято? — спросила стройная молодая негритянка, с заставленным едой подносом в руках и с сумкой из «Сакс», висевшей на запятье.
Джеки сказала, что нет, присаживайтесь, и смотрела на то, как та ставит поднос с тарелками на стол. Кукурузная лепешка, молюски с перцем, поджаренные бананы, большой стакан кока-колы, салфетки, пластиковые приборы...
— Вы голодны, — сказала Джеки.
— Да, мэм, — ответила молодая негритянка. Ее можно было назвать довольно хорошенькой. Наверняка ей ещё не было и двадцати.
— Поставьте сумку на пол, ладно? — сказала Джеки. Под стол. Все должно выглядеть естественно. — Она глядела на свою соседку, которая так ни разу ещё и не удостоила её взглядом, так как едва лишь усвешись на скамейку, она принялась нагибаться, чтобы заглянуть под стол.
— Прямо рядом с моей. А потом, когда я уйду, — продолжала Джеки, — ну, в общем, сами знаете. А как вас зовут?
Негритянка подняла взгляд на нее.
— Шеронда, — неуверенно ответила она и после этого снова уставилась в стоявшую перед ней тарелку.
— Начинайте. По-моему это я с вами разговаривала по телефону, — сказала Джеки, — когда позвонила из тюрьмы и спросила Орделла. Разве это были не вы?
— Наверное я, — не стала возражать она.
— Вы уже знаете мое имя? Меня зовут Джеки.
— Да, мэм, — согласилась Шеронда и снова застыла в ожидании.
— Да вы ешьте, ешьте. Я больше вас не побеспокою. — Джеки смотрела на то, как Шеронда принялась за еду, низко склоняясь над тарелкой. — Только ещё один последний вопрос. Вы с Орделлом женаты?
— Он сказал, что мы живем как муж и жена, — ответила Шеронда, не поднимая головы.
— Вы приехали сюда на машине?
— Да, мэм. Он нанял машину, которая привезла меня сюда.
— Так значит, вы живете вместе, — сказала Джеки.
Шеронда смутилась, и Джеки вовсе не ожидала получить ответ на свой вопрос. Но ответ все же последовал.
— По большей части, — отозвалась Шеронда, по-прежнему не поднимая головы.
— Не каждый день?
— Иногда каждый день, но это только на какое-то время.
— Выходит, иногда вы не видите его по нескольку дней?
— Да, мэм.
— А вы знаете, что лежит в сумке, которую вы заберете?
— Он сказал, что там сюрприз.
Джеки затушила в пепельницу лкурок сигареты.
— Что ж, приятно было познакомиться, — сказала она на прощание, и подхватив с пода сумку Шеронда, пошла прочь.
Макс наблюдал за происходящим из бара «Капучино». Он видел, как Джеки встала из-за стола и направилась к выходу, и тогда он попросил девушку за прилавком не убирать его кофе, пообещав, скоро вернуться. Джеки не видела его. Идея Макса состояла в том, чтобы по возможности держаться неподалеку, но не подходить к ней до тех пор, пока оба они не окажутся подальше от этого места. Но план этот изменился в тот самый момент, когда он увидел, как из павильона «Кофе & Чай. Компания Барни» вышел какой-то парень, и Джеки остановилась рядом с ним. Макс тоже замедлил шаг. Он следил за тем, как незнакомец, одетый в спортивную куртку, джинсы и ковбойские сапоги, берет у Джеки из рук фирменный пакет «Сакс» и запускает в него руку, не сводя при этом взгляда с нее. Этот парнеь был наверняка никто иной как Рей Николет, решивший убедиться, что она не ушла с десятью тысячасми в сумке. Макс, сам в прошлом полицейский, догадывался, о ходе мыслей Рея Николета, который, по его мнению, должен был бы думать примерно следующее: «Разве можно здесь кому-нибудь доверять?» Особенно, когда в дело вовлечен тайный информатор. Они поговорили ещё с минуту. Со стороны можно было бы подумать, что речь идет о вещах не слишком серьезных. Джеки согласно кивнула, выслушала, что ей скажет Николет, снова кивнула и зашагала прочь. Всего несколько шагов — и она скрылась за углом, а Николет остался стоять, глядя в сторону обеденного зала и разговаривая сам с собой, или же наговаривая что-то в скрытый радиомикрофон. Макс возвратился в бар «Капучино» и занял свое прежнее место, собираясь допить кофе.