Роркх-2
Шрифт:
Я начал отрабатывать стену справа, которая была ближе ко мне. На вышке над ухом заработала трель ручного пулемета. Скорострельность у него не высокая. Но каждая пуля оставляла в перегретом воздухе росчерки огненных трассеров, прошивающих тварей насквозь. Сетройт внес свою лепту в мелодию грома. Мы отстреливали тварей, которые забрались на уровень четвертого этажа. Похоже, конструкция пулемета не позволяет ему задрать дуло так высоко. В какой-то момент я краем глаза заметил, как один из Обезумевших забрался в окно противоположного здания. Туда, откуда виднелся ствол первого калибра. Не знаю, что случилось внутри. Но в следующее мгновение окно выплюнуло тело Обезумевшего, словно им выстрелили из гигантской рогатки. Тварь впечаталась в стену
«Хорошо, что среди противников нет дальнобойных». Следом за этой мыслью пришла вторая. Весьма очевидная, если учесть, в каком Городе мы находимся.
— Накаркал, блин, — тихо произнес я, разглядывая лезвие топора, прилетевшего моему напарнику аккурат между глаз.
Безбожная ночь, подготовка к обороне, бафы, синергия, ослабление противников. Все это, конечно, замечательно. И ты можешь быть невероятно крут и брутален. Но топор в голову, это топор в голову. Получите, распишитесь. Я подхватил карабин, и взял в прицел ближайшую цель на стене. Тут метров пятьдесят, а у меня никакой оптики. Первый выстрел оторвал ей руку, отправив в недолгий полет. Спустил с небес на землю. Обрадованный тем, что умею стрелять из карабина, я принялся палить по другой твари. Четыре патрона лишь выбили крошку из стен. Хотя, чего удивляться? Я и первой-то твари целился в голову. Спасибо, госпожа Ф, что помогли хоть одного сбить.
Скорей всего Джекс умеет обращаться с другими видами огнестрельного оружия. По крайней мере с их военными образцами. Но то ли этот карабин оказался ему непривычен, то ли знатоки врут, и опыт все же пропьешь. Я отбросил бесполезное для меня оружие и снова достал Сетройт. Перевел фокус на улицу, оставив Обезумевших на стенах на десерт. Пусть подползут ближе. А вот внизу все было не так радужно. Паладины стояли твердо под давящими их врагами. Вторая шеренга била копьями поверх голов. Но вот оттолкнуть щитоносцы уже никого не могли. Слишком велика была плотность тварей. Радовало то, что Обезумевшие своей массой зажали Берсерков. А те пытались прорубить себе путь топорами прямо через своих же. Печалило то, что новые твари уже не просто давили в спину своих, а пытались лезть по головам. И у них получалось.
Мы начали отстреливать эту кучу. Причем, гораздо быстрее, чем раньше, благо расстояние позволяло. Да и Паладинов я никак не задену. Патроны утекали, как вода сквозь пальцы. А впереди начали мелькать железные шлемы с проводами-дредами. Непрекословные. Скоро станет совсем жарко. Амидраэль отдавала приказ за приказом. Ее голос, явно чем-то усиленный, перекрывал грохот боя. В какой-то момент обе башни переключились на толпу перед нами. Пулемет начал шить трассерами, а баллиста с какой-то невероятной скоростью пускала болты один за другим. Шеренга Паладинов сделала синхронный шаг назад, позволив массе тварей опрокинуться. Но только для того, чтобы сделать совместный толчок и нанести удар мечами, заметно проредив врагов. Твари перли по трупам своих лишь для того, чтобы лечь новым слоем. Если так пойдет и дальше, то скоро перед нами появится новая баррикада.
Но нет. Войны Яра начали потихонечку отступать, давая нам больше пространства для ведения огня. Мы успешно отбили очередную волну, но и темп огня сильно замедлился. Стрелы начали летать реже, грохот выстрелов из монотонного гула превратился в дробный треск. Служители церкви потащили первых тяжело раненных из шеренги. Но их место быстро занимали ханты из резерва. А твари продолжали напирать. Обезумевших стало гораздо меньше. Но теперь все чаще шли одинокие Берсерки и Непрекословные. И вот эти ребята создавали сложности. Если первые просто отказывались умирать от ран, то вторые теперь были вооружены щитами, помимо мечей.
Я сосредоточил огонь по стенам, сбивая новых Обезумевших, пытающихся забраться в окна и на крыши домов. Ласточки уже закончились, как и разные другие патроны. Это означало, что я истратил половину боезапаса. Теперь в остатке только Орхидеи, Игольники и Гром. Очень хотел взять с собой зажигательные патроны, чтобы протестировать их в боевых условиях. Но, учитывая количество других хантов, решил не рисковать. Да и с имеющейся амуницией надо быть аккуратней. Все три вида могут сильно повредить Паладинам, если я их случайно зацеплю. Орхидеи и Гром не пробьют освященную броню, но оглушат. А вот Игольники могут и прошить. Так что я старался максимально сосредоточиться при стрельбе.
И не смотря на все наши усилия, многие твари все же успевали забраться в окна. Не в ближних домах, но все же. Даже в дальних сидело много наших. Пусть их и охраняют, но то здесь, то там, слышались крики хантов. В какой-то момент, когда Стена щитов начала прогибаться под напором тварей, позади раздался приказ Амидраэль:
— Активировать первые печати. Сбросить бомбы.
Вот теперь поле боя действительно превратилось в настоящий ад. Печати на стенах вспыхнули ярче. По всей мостовой засветились руны. Их сияние пробивалось даже сквозь реки крови. Нападающие начали дергаться от неистовой боли. Меня накрыла волна запаха горелой плоти. Вся улица искрилась молниями, вылетающими из символов. Они плавили камень, крошили стены, поджаривали врагов. Ветви молний, словно змеи, ползли по окровавленной мостовой. От одной цели до другой. Ловушки были установлены в двадцати метрах от баррикады, дабы не задеть своих. И молнии не поднимались выше первого этажа. Улица превратилась в карнавальное светопредставление.
Проблема в том, что они не могли никого убить. Этих тварей пытали электрошоком. Они привыкли, стали сопротивляться. И продолжали идти. По трупам, по костям, по черепам, утопая в крови. Но их марш стал медленным. Сбитым. Именно этого Расвы и добивались. Все новые и новые твари входили в зону ловушек и замедлялись. А им в спину перли другие, напирая и подталкивая. На хвосте замедленной волны сейчас собирался плотный сонм чудищ. И он становился все больше и больше с каждой секундой. И когда он дойдет до баррикад, то сметет все на своем пути.
А в следующее мгновение полетели бомбы. Это были метательные гранаты, на манер наших, времен второй мировой, только более громоздкие. Это были круглые бомбы с зажжёнными фитилями. Это были специальные камни со светящимися на поверхности рунами. Это были пузатые склянки с бурлящей внутри жидкостью. Все это летело из окон домов. Сыпалось с крыш. И взрывалось. Улица превратилась в ад. Дома по обе стороны начали дрожать и оседать. Я продолжал стрелять, но грохот выстрелов тонул в громе взрывов. Растворялся, словно тоненький ручеек в бурлящей реке хаоса. Обезумевших рвало на части. Берсерки горели, теряли конечности, но продолжали идти, ковылять и ползти вперед, оставляя за собой следы из внутренностей. Но лишь для того, чтобы замереть безвольными мешками мяса в паре метров впереди. Непрекословные держались лучше всех. Они заслонялись щитами, шатались из стороны в сторону, жались к стенам. Многие все-таки падали, но были и те, кто пережил бомбардировку. И они продолжали наступать.
Мы сосредоточили огонь на тех тварях, которые атаковали Паладинов и не попали под массированную атаку. Их напор сильно ослаб, поэтому Рыцари стояли на месте. Но противников по-прежнему было достаточно много. Я не досчитался пары хантов, а копейщики стянулись к краям, защищать фланги, пока не подойдет резерв. Стрелять приходилось прицельно, но основную работу сделали лучники с крыш, которые били нападавших в спину. Когда половину тварей удалось перебить, Паладины сами закончили начатое. А у нас появилась пара секунд передышки.