Роркх
Шрифт:
Карабин отскочил от каменного пола, когда я израсходовал весь боезапас. Барабан Фонариков прокручивался в ответ на удары курка по капсюлю. Белые росчерки. Прямые, как стрелы, встречались с алыми хлыстами. Светлые вспышки смешивались с багровыми импульсами, создавая безумную игру теней. Воздух дрожал и звенел. Комната пахла порохом, потом и хаосом. Я водил стволом Сетройта из стороны в сторону, передвигаясь рывками. Моя одежда была пропитана кровью, но боли я не чувствовал. На седьмом выстреле вспышка выхватила лицо твари. Я видел, как оно слегка дернулось в сторону, словно яркий свет раздражал ублюдка. Развести руки, Сетройт в левой, спустить курок. Белая стрела трассера полетела в то место, где мгновение назад находилась морда твари. Вспышка выхватила тощий силуэт мумии. Очередная лента остановила пулю в паре метров от цели. Но в это же место уже летела Орхидея. Стены вторили эхом грохоту Нокса, а багровая лента в сиянии вспышки встретилась с пулей третьего калибра.
И порвалась.
Все стихло, а алое сияние мгновенно погасло. Я попал. Я сделал это. Я прикончил ублюдка. Тишина давила, но я боялся пошевелиться. Так и стоял с протянутыми руками. Разряженный Стинг в левой и Нокс в правой. Я не чувствовал веса оружия или усталости. Возросшая сила позволяла мне с легкостью использовать даже тяжелый револьвер. Я дышал очень медленно, прислушиваясь к темноте.
— Слабо. — произнес шелестящий голос прямо мне в ухо.
Я не успел даже дернуться. Меня припечатало в пол, выдавив весь воздух из груди. Руки и ноги разведены в стороны. Я не смог пошевелиться. Холодная сталь рукояток больше не чувствовалась в ладонях. Воздух вспыхнул красным. Тварь склонилась к моему лицу так, что я мог разглядеть каждый символ на лентах вокруг его черепа. На них виднелись следы копоти, очерчивая место попадания орхидеи. Но сами бинты не были повреждены. Они начали двигаться и расползаться в разные стороны. Но под первым слоем оказался второй, а под ним скользил еще один. Третьего калибра не хватило бы, чтобы пробить эту защиту. Тварь просто играла со мной все это время. Она смотрела на меня перебинтованными глазницами, слишком впалыми, что бы под повязками нашлось место для глаз. Сухой, беззубый рот был единственной частью тела, что не скрывали ленты. От твари несло вековой гнилью и жаром.
Когда она отстранилась от моего лица, я увидел, что ленты расходятся от нее во все стороны. Они впивались в пол, потолок, стены и колонны. Они изгибались, становясь упругими. И так тварь перемещалась в пространстве, подтягиваясь своими одеяниями, словно тысячей щупалец.
— Ты не Ключник, — наконец произнесла она. — Ты пахнешь как Ключник, но ты не он. Ты обещал выпотрошить меня, но даже в таком состоянии тебе это не под силу.
— Даже если ты меня убьешь, я все равно вернусь и грохну тебя!
— Да, конечно. Оденешь другую шкурку. Может даже покрепче. Но это тебе не поможет. Даже это тело благородного воина слишком велико для твоей алчной душонки.
Шкурку? Тело? Он знает, что я игрок? Или это такой скрипт? Какого импа здесь происходит? Кто это такой? Он что, тоже игрок? Нет, невозможно. Даже виртуоз не смог бы управлять подобным хантом. Эта тварь просто какой-то монстр. Очередной Аватар? Но тогда что это за ипостась?
— Что ты несешь? Чего ты хочешь от меня?
— Старому Хохуро ничего от тебя не надо. Проход уже оплачен. Ты можешь идти. Таков договор, приговор, уговор. Ты даже не Ключник.
— Что еще за Ключник? Что вы все тут несете?
— Хаха. Тебе не сказали. Потому что всем плевать на тебя. Ты букашка, недостойная стать частью парадигмы. Ты даже не достоин знать о ней.
— Либо объясни, либо отвали уже, — вскрикнул я зло, когда понял, что убивать меня, похоже, никто не собирается.
На удивление, давление спало, а комната вновь погрузилась во тьму. Послышался шелест, словно песок волнами бился о камень.
— Старый Хохуро не будет ничего объяснять букашке. Сам ищи ответы, — голос удалялся.
— Какие ответы? Где мне их искать?
— Спроси своего брата. Он был первым из вас, пришедших в этот Город.
— У меня нет братьев.
— Хах. Да. Ты же просто одел чужую шкуру, как платье. Почем тебе знать, — голос слышался в дальнем конце залы. Повисли долгие секунды тишины. А затем шелестящий голос раздался прямо за моей спиной. — Букашка заслужила награду. Это справедливо. Таков договор, приговор, уговор. Возрадуйся и восхваляй старого Хохуро за его щедрость. До конца дней своих.
По моей спине тек холодный пот. Потом что-то липкое коснулось моей головы. Дернув рукой, я сорвал предмет. Это оказался кусок ленты. В кулаке она вспыхнула алым и стала медленно угасать. Я почувствовал, как мои раны затянулись, а боль во всем теле отступила. Я рассматривал ленту. Около двух метров длиной и примерно пять сантиметров в ширину. Полоса была тонкой и почти ничего не весила. Один ее конец был ровным, но другой оказался рваным. Вязь символов на оторванном крае не прерывалась. Она словно свилась в узор, оставаясь цельной и не приближаясь к краям.
Вокруг было темно, тихо и холодно. Лента освещала пространство на расстоянии вытянутой руки. Я слышал ровное биение своего сердца. Я все еще жив. Пора выбираться из этого «безопасного» места. Кстати говоря.
— Маус, — крикнул я в темноту, подбирая свои револьверы.
— Я тут.
Я пошел на голос. Хант сидел на полу, прислонившись спиной к колонне. Он выглядел бледным, даже в свете алой ленты. Я молча упер дуло Нокса в его лоб. Мне очень хотелось посмотреть, как черепушка этого пижона раскрасит колонну. Запомнить рисунок его мозгов на холодном камне. Тогда мне будет что рассказать Весту.
— Я не знал, что так будет, — произнес Маус спокойно, глядя прямо перед собой. — А даже если бы и знал, все равно не смог бы поступить иначе.
— Знаю. Но мне плевать.
Мысли вяло текли в моей голове. Было много вопросов, но я не хотел их задавать. Вест мечтал попасть к Расвам, а один из них привел его к какой-то твари на кормежку. Где здесь справедливость? В этот раз я не мог все свалить на Роркх. Это уже не Город. Это люди. Которые подчас становились опаснее монстров. И мне хотелось раскроить башку одному из них прямо сейчас. И плевать на последствия. На очки личного рейтинга, Расвов, деньги, гильдии. Просто я могу здесь и сейчас поступить, пусть и неправильно, но честно.
Я взвел курок. Маус никак не отреагировал. Даже не дернулся. Мы замерли. Долгие секунды мерялись ударами сердца. Мое билось ровно. Но и Маус не дрожал, даже под дулом Нокса. Он действительно сделал то, что должен был. И поэтому спокоен. Что бы это ни было. И это не моя справедливость. И не мое право. Я медленно снял курок с боевого взвода.
— Твой счет теперь открыт. За тобой долг, — сказал я, разворачиваясь. — Перед Вестом.
Я пошел искать свою команду, когда услышал тихий голос за спиной. Кажется, я уловил нотки радости.