Роскошная хищница, или Сожженные мосты
Шрифт:
– Господи, Машка, как ты нас напугала! Ты в порядке? Ничего не произошло?
Машка расплакалась, уткнувшись лицом в колени, а Данила наконец смог отомкнуть замок и освободил запястье, сразу принявшись растирать его:
– Больно?
– Больно... – прорыдала Машка, вытирая глаза рукавом водолазки.
Ее куртка валялась тут же, на полу, на ней, видимо, Машка и коротала ночь. На табуретке стояла бутылка минералки, пластиковая тарелка с нетронутым куском остывшей пиццы, пачка сигарет и зажигалка, а вместо пепельницы – старая чайная чашка с отбитой ручкой. Коваль хмыкнула, оглядев
– Ну, смотрю, не обижал тебя Ашот? Продуманный козел, гляди– ка... Все, Маха, поехали домой, а то тошнит меня от этого места. Даня, помоги ей встать, а то она сама, смотрю, не может.
Данил начал поднимать Машу на ноги, кое-как заставил ее стоять ровно, потому что она постоянно заваливалась на бок, натянул куртку и, подхватив на руки, понес на улицу.
Коваль спокойно вышла из квартиры, постояла на площадке, оглядывая трупы охранников Ашота, закурила. Выстрелов слышно не было – пистолеты были снабжены глушителями. Хохол и охранники вышли из квартиры, и Женька взял Марину за руку:
– Едем, котенок, там все...
В машине Марина достала телефон и набрала по очереди всех старших, выслушала отчеты и распорядилась:
– А теперь, мальчики, рассосались тихо и незаметно, кто куда. До связи. Данечка, сейчас мы заедем домой, возьмем вещи, отвезем Мышку в аэропорт, а потом ты нас отвезешь в Горелое и сами тоже заляжете. Есть где?
– Есть, – кивнул Данила, не отрывая взгляда от дороги. – К мамкиной сестре рвану, в деревню. Только – вы-то как же? Один Мишка с вами, может, мне тоже остаться?
– Со мной Хохол – кто еще нужен? – усмехнулась Марина, здоровой рукой сжав Женькины пальцы, и тот чуть заметно улыбнулся. – А у пацанов есть куда пока отчалить?
– И у них есть – у Аскера мать в профилактории работает врачом, там и осядут.
– Отлично. Сидите тихо, в неприятности старайтесь не влипать, это ни к чему. Как только все более-менее успокоится, вернусь и вам дам знать, что пора по домам.
Через три часа они уже подъезжали к аэропорту. Марина с Машей сидели сзади, тихо переговариваясь.
– Мышка, ты должна меня понять: я просто не могу поступить иначе. Я очень ценю то, что ты прилетела, но посмотри, чем обернулось! Ты едва не погибла вместо меня, сама-то понимаешь? – говорила Коваль, взяв подругу за руку и сжав ее. – Ну скажи, на кой черт ты поперлась к центральным воротам одна?
Маша тяжело вздохнула и прижалась к Марининому плечу лбом:
– Прости меня... Я сама не понимаю, как так получилось. Я вышла утром, прогулялась по лесу... У вас так тихо, что мне постоянно хочется запастись этой тишиной надолго. Я бродила– бродила и вышла к воротам, зашла в магазин, купила сок. Постояла, попила... Потом подошел какой-то парень, спросил время, я начала отворачивать рукав куртки – и вдруг раз! – на голове что-то темное, куда-то волокут... а у меня ведь клаустрофобия, ты знаешь, ну я и отключилась сразу. А очнулась уже в этой квартире, на полу в кухне... – Маша перевела дыхание, облизала губы и зажмурилась. – Маринка... мне никогда не было так страшно... я теперь знаю, что такое ужас, который чувствуешь физически. Нет, ты не подумай – меня никто не трогал, не бил, ничего... Но то, как
Она не выдержала и заплакала, упав лицом в Маринины колени. Коваль гладила ее по волосам, по вздрагивающим от рыданий плечам и молчала. Уж кто-кто, а она-то прекрасно понимала состояние Мышки, сама дважды побывала в заложниках. И Мышке еще повезло, что накачавшиеся наркотой люди Ашота, да и он сам, не заинтересовались ею настолько, чтобы причинить еще больший вред.
– Успокойся, Машуля, – проговорила Коваль глухо. – Все кончилось, ты летишь домой, там муж, дочь... Прости, это из-за меня, из-за того, что ты со мной...
– Мариш... не вини себя, ты ни при чем – я сама, сама... Ведь я же знала, что нужно постоянно быть начеку, настороже – и так расслабилась, – пробормотала Маша, садясь и вытирая глаза.
С переднего сиденья повернулся мрачный Хохол. Всего час назад Марина устроила ему такую головомойку, что он до сих пор еще не совсем пришел в себя. Повод был... Когда они вошли в дом, вернувшись от Ашота, Женька развернул в прихожей замешкавшуюся Мышку и, не говоря ни слова, со всей силы врезал ей по лицу. Она шатнулась к стене и едва не упала, но он, ухватив за шиворот, встряхнул и поставил на ноги, а сам развернулся и ушел в каминную. Машка вспыхнула, как спичка, побежала наверх по лестнице, держась за обожженную ударом щеку, а Марина, придерживая висящую на перевязи руку, прошла в каминную и с порога заорала. Хохол, собравшийся разжечь камин, вздрогнул, поднялся на ноги, шагнул к ней, но она вырвалась и продолжила орать.
– Да ты... как ты посмел?! Ты, здоровый жлоб – больную девчонку, пережившую такое?! Ты не понимаешь, что просто чудом она не оказалась мертва – вместо меня? Потому что со спины ее вообще не отличить от меня, а? И только вовремя закайфовавший Ашот невольно помог ей уцелеть – неужели ты не понимаешь, что стало бы с ней, когда он обнаружил бы, что это не я?!
– А какого... твоя девчонка поперлась, на хрен, куда глаза глядят?! – рявкнул Женька в ответ. – Первый день здесь, что ли?! Не знает, как надо себя вести?!
– Да кто дал тебе право вообще?! Сперва ты ее сюда заставил прилететь, теперь творишь...
– Все, хватит! – оборвал он. – Да, я погорячился – но она тоже хороша! Без нее проблем не было?!
– Женя...
– Все, я сказал! – Но по голосу Марина поняла, что ему и самому не по себе, это было не в его правилах – бить женщину, да еще по лицу, – ну, если только это была не Коваль, разумеется...
Хохол вышел из комнаты, так и не растопив камин, да и зачем было его топить, все равно собирались уезжать.
Он молчал всю дорогу до аэропорта и вот сейчас, когда уже нужно было выходить из машины, повернулся и произнес, глядя на Машу:
– Мышка, не злись. Я косяк упорол...
– Все нормально, Жень, – перебила она, улыбаясь сквозь снова набежавшие на глаза слезы. – Это я упорола косяк – мне не нужно было гулять одной, не нужно было уходить так далеко от коттеджа... Я не подумала.
– Мир? – Он протянул ей согнутый мизинец – совсем как ребенку, точно так же он мирился и с Егоркой, и с гостившей иногда у них Машиной Аленкой.