Росомаха
Шрифт:
Разобравшись с оружием и дальнейшими планами, я заснул, уже во сне слыша, как крутившийся, как юла на своей развилке медведь захрапел, «отрубившись» от усталости и ещё успел испугаться, как-бы нас не нашли, по его храпу, но не в силах перебороть сонливость, последовал его примеру.
Проснувшись рано утром оттого, что у меня затекло всё тело, я спрятал свои когти, которыми держался во сне за кору дерева и глянул вниз. Снизу с таким же любопытством, что и я, смотрели несколько десятков пар глаз, больших чёрных тварей, похожих
— «Оппа-на — пацаны!» и я, быстро посмотрел в сторону, где спал панда.
Сяо, не спал, и видимо давно, никак не решаясь, разбудить меня, и явно чувствовал свою вину.
— Ну, что «братан»? — Ты своим храпом, перебудил всю округу и теперь эта «округа» — собралась внизу нас поприветствовать.
— «Аллилуйя», — мы самые популярные в этом мире. — Спешите, спешите! — Впервые аттракцион, невиданного мяса, сам пришёл к вам гости. Попробуйте нас на вкус, и вы не пожалеете! — Да, Сяо?
И я, пребывая в бешенстве, продолжал злорадствовать, ещё некоторое время, но это было скорее от бессилия, чем от злости. Наврядли, в этом виноват был только он.
Скорее, наша отменная удача, не знание местных раскладов и зверей, усталость и просто банальная неосторожность и пофигизм, от беспросветной круговерти больших и малых сражений, с враждебной фауной, и разумными расами этого мира.
Но, делать было нечего, и проблему надо было решать, пока она не стала колом, или кока-колом, были, ещё вариации с пепси-колом, но я, их опустил — остановившись на первой.
— «Братья», — с пафосом обратился я к находящимся под деревом животным.
— Давайте жить в дружбе! И не пытаться друг, друга есть! — А?
Но, толпа внизу безмолвствовала. И только один молодой кобель, что-то иронично тявкнул, но был тут же пристыжен, грозным рыком своего старшего собрата.
— Ну, что ж, Сяо. — Мой наиболее вкусный друг. Наверное, настала, твоя очередь, говорить с нашими новыми друзьями? И я поощрительно кивнул ему, приглашающее, указав ему на них.
Сяо, судорожно сглотнул и начал говорить, немножко в своей манере смягчать слова, и истерично повышая некоторые ноты звукового ряда.
— Успех, к сожалению, был минимален! Внимательно послушав, голос Сяо, они, подскочили со своих мест и начали лихорадочно нарезать круги вокруг дерева, время, от времени пытаясь забраться на него, — в надежде попытаться полакомиться нашими тушками.
— Увы, им, — такой надежды, я не собирался им представлять, и мой верный панда, был со мной солидарен.
В общей сложности на нас напала небольшая стая из восьми голов, или шкур, возможно, ушей, — но не суть. Проблема была, в том, что я не знал, как от них отбиться!
Их было много, и они были в тельняшках, … в смысле — крупнее нас. Панда ещё не отожрался, я, тоже. А то, у нас был бы шанс, упасть на них сверху и раздавить хотя бы по-парочке, глядишь, и бой прошёл бы на ура.
А, так…
И я, обратился к панде: — Что, будем делать? — Биться! — был он категоричен.
И биться…, биться стало сердце чаще. — Ебиться, … ебиться, стало сердце чаще, — начал я напивать песенку, которую пел старый извращенец, и чувствуя себя в таком же положении.
— Ладно, панда! — Придётся, тебе доверить, самое ценное, что у меня есть… мои задние лапы. И вытащив, ятаган, я стал спускаться вниз, где повиснув вниз головой, стал дразнить «шакалов».
Держась когтями трёх лап за древесную кору, я мотал четвертой, перед их носами, приведя в неописуемое возбуждение — всю стаю.
Панда, наконец, сообразил, что я хочу сделать и, спустившись вслед за мной, помог мне, страхуя меня на поверхности ствола дерева.
Дразня тупых, но жадных животных, я выждал удобный момент и вытащив ятаган, рубанул им, пролетающего подо мной шакала, разрубив его напополам.
Дико взыв, остальная стая бросилась на дерево, помогая друг, другу и пытаясь достать меня зубами, чем несказанно облегчили мне работу, в деле уменьшение их поголовья.
Рубя направо и налево ятаганом. Я отсёк одному из них, его непутёвую голову, другому — лапу, третьему — опять лапу, но заднюю и четвёртому — хвост.
Таким образом, уменьшив стаю, почти в два раза.
— Тащи, обратно, — крикнул я, Сяо. И тот быстро затащил меня обратно. Отдышавшись, я снова крикнул: — А теперь, в атаку!
И мы вдвоём кубарем слетели с дерева, рухнув на головы, ещё не «очухавшихся» шакалов. Особенно удачно упал Сяо, придавив своей тушей, одного из раненных шакалов, который не успел отбежать от дерева.
Я же, с размаха ударив ближайшего ко мне ятаганом, оставил его в его уже почти мёртвом теле и отпрыгнув от следующего, поймал его в прыжке своим кинжалом.
Мягко, почти нежно, волнистая сталь зашла в его сердце и пробила его насквозь, не удержав его тушу, я чуть не вывернул себе лапу, сбрасывая его со своего мини-фламберга.
И еле увернулся, от удара хопешем, по бросившемуся на него сзади очередному шакалу. Хопеш Сяо, раздробил голову шакалу и отбросил его в сторону.
Последние из оставшихся в живых шакалов, не желали прекращать драку, хотя один из них был — безлапый, другой — бесхвостый и один ещё целый.
Развернувшись, они бросились бежать в разные стороны, не желая упускать негодяев, я вспомнил о своём топорике и широко размахнувшись, пустил его в великолепный полёт.
Прокрутившись в воздухе два раза, он рыбкой пролетел над бежавшим последним шакалом и попал в следующего, который был ещё невредимым.
Но, увы, вместо того, чтобы ударить лезвием или обухом на крайний случай, он попал всего лишь рукояткой, бессильно скользнув вдоль спины шакала.
Почувствовав удар, шакал повернул голову, и мне показалось, что он радостно мне ухмыльнулся, став, свидетелем моего позора и уже медленнее побежал дальше.