Россия 2015. Эпидемия
Шрифт:
Вот и сказке конец…
– Постойте, постойте, а как же Василич? – запротестовал Анатолий Львович. – Что с ним случилось?
– А, Василич… – как бы удивившись своей забывчивости, сказал священник, – Василич… Когда произошла вся эта петрушка, то первое, что он почувствовал – это удивление от того, как такой великий, такой хитрый, такой мудрый план мог привести к таким печальным результатам. Он так удивился, что, наверное, умер бы от удивления, если б мог. Но он не мог умереть, так как был вечным, поэтому изумления он превратился в камень. До сих пор в тех местах есть поверье, что, кто найдет тот камень, тот станет обладателем всей хитрости этрусских преторианцев. А от всей великой этрусской цивилизации осталось только несколько безделушек, да кое-какие надписи, которые до сих пор не могут прочесть ученые…
– А что было потом? – спросил Колосов.
– Потом много чего было, – ответил отец Василий, – но это уже другая сказка. Одно лишь могу добавить. В самый разгар всей этой истории случилось событие, на которое никто не обратил внимания в силу его обыденности и незначительности. В одной из областей Этрурии двумя братьями было основано новое поселение, названное ими – Рим. Поселились там гордые и свободные люди, которые и дали начало новому народу – римлянам. Ну… а что было потом, вы, наверное, знаете из учебников истории.
– Стой! Кто идет? Стрелять буду! – раздался грозный оклик.
Все остановились как вкопанные, ошарашенные неожиданной командой. Оказалось, что только на Сергиенкова это происшествие не произвело никакого впечатления.
– Свои, свои, это я – Сергиенков! – отозвался он.
– Пароль! – продолжал требовать грозный голос.
– Интеграл! Отзыв?
– Абцисса. Проходите. Валерка, признайся, сегодняшние дурацкие пароль и отзыв – твоих рук дело? – спросил один из троих людей с оружием, вышедших из-за копны и стоящих теперь у дороги, когда Сергиенков и Вика поравнялись с ними.
– А что? Штык и пуля лучше, да? – огрызнулся он.
– Кто это с тобой?
– Свои, Чигрин приказал в станицу проводить.
– Дети, как есть дети, – сказал отец Василий, когда они миновали кордон, – все в игры играют. Хотя… До того как они здесь появились, скверно было… Разбойники совсем обнаглели…Скот угнать или человека ограбить… Каждый день такое происходило. Бывало и убивали. Меня самого три раза останавливали. Но у меня, Слава Богу, грабить нечего. Один раз, правда, с досады крест мой деревянный отобрали, нехристи. Потом отъехали и выбросили. Я его через километр на дороге подобрал… Ой, а когда с бензином было попроще, засады на машины устраивали. Дорогу перегородят… Да чего уж там.., – поставив ношу на дорогу, отец Василий отер пот со лба. – Валера, Валера! – окликнул он Сергиенкова, призывно маша рукой.
Сергиенков и Вика, заметив, что их зовут, подошли к священнику. Они стояли на перекрестке, на окраине станицы. Грунтовка, по которой они пришли продолжалась широкой асфальтированной улицей с тротуарами и горящими фонарями, а вправо и влево от них, между заборами пролегла корявая неосвещенная бетонка.
– Валера, дорогой, спасибо, что проводил, – сказал поп. – Ты куда собираешься людей вести? К себе? И где ты их там устроишь?
– Да сообразим что-нибудь, – не очень уверенно ответил тот.
– Вот-вот. Пока вы там будете соображать, ночь пройдет. Давай сделаем так. Я их заберу с собой, к своей хозяйке. У нее места много. Они там переночуют, а утром, когда от вас машина выйдет, ты на ней вместе с ихним Михаилом приезжай за ними. Лимоновая, 11. Понял? Знаешь, где это? Вот по этой вот улице, – отец Василий махнул направо, – через три квартала – налево. Это и есть Лимоновая. Ну, до завтра. Не забудь, мы ждем тебя с машиной и Михаилом. – Старый священник перекрестил Сергиенкова, подхватил сумку и, сказав: – Пойдемте, – двинулся по бетонке.
Анатолий Львович и Колосов, пожав парню руку, подняли сумки и двинулись вслед за попом. Марина кокетливо сделала ручкой:
– Бай-бай, – и добавила для Вики, – долго не задерживайся, догоняй.
– Ну… Пока.., – несмело протянула ладошку Вика.
– Пока… – он спрятал ее ладонь в своих руках, – жалко, что ты завтра уезжаешь…
Она пожала плечами:
– Мне надо идти. – И осторожно высвободив свою ладонь из его рук, бросилась догонять Марину.
Они недолго шли по темному переулку, ведомые попом, прежде чем остановиться перед калиткой в высоком заборе.
– Знаете что, мы в дом не пойдем, чтобы хозяйку не будить, – сказал отец Василий, – а залезем-ка мы на сеновал и прекрасно там выспимся.
– А собака во дворе есть? – поинтересовалась Вика.
– Нет. Давайте за мной. – Священник открыл калитку и, стараясь не топать, отправился через весь двор к сараю, стоящему в самом дальнем углу двора.
Утомленные ночной прогулкой, заснули все почти мгновенно, лишь только устроившись на свежем пахучем сене. Один только Виктор Петрович, которому мешала то тревога за сына, то могучий храп отца Василия, долго не мог заснуть. Но, в конце концов, и он забылся тяжелым, полным кошмарных сновидений сном.
Проснулся, когда солнце уже вовсю вливалось на сеновал сквозь открытую дверь сарая. Поднял голову, огляделся – никого. Встал на ноги, отряхнулся, постаравшись вытащить травинки из волос и одежды. Спустившись по скрипучей приставной лестнице вниз, Колосов увидел на пороге летней кухни маленькую, сухонькую старушку.
– Доброе утро, вы нас извините, что мы так бесцеремонно, без приглашения…
– Доброе, доброе, проходите сюда, молочка попейте, – сделала приглашающий жест старушка.
Но в это время за забором раздался зычный голос автомобильного клаксона. Колосов бросился к калитке и, распахнув ее, вывалился на улицу. Напротив двора стоял УАЗ – «буханка» и рядом с ним Сергиенков со счастливой, мечтательной улыбкой на лице. Виктор Петрович схватил его за грудки:
– Где Михаил? Где?
Улыбка сползла с его лица, мгновенно сменившись выражением смущения и оторопелости.
– Они только что вернулись… Сейчас у командира, докладывают… – залепетал Сергиенков.
Колосов опустил руки. «Слава Богу, жив», – подумал он. В это время на улице показались Вика, Марина, Анатолий Львович и отец Василий. Сергиенков явно приободрился, улыбка снова вернулась на его уста.