Россия и Китай: 300 лет на грани войны
Шрифт:
Служба в охранной страже засчитывалась как действительная, причем отличалась целым рядом льгот (в частности, два дня службы засчитывались за три). Охранная стража имела российское военное обмундирование, однако погоны и знаки различия отсутствовали. Кокарды и знаки в петлицах несли изображение дракона.
Охрана дороги осуществлялась смешанными постами по 3—4 человека и более крупными отрядами в городах и портах. Кроме линии железной дороги охранялась также река Сунгари и лесозаготовки {296} .
К июню 1900 года общая численность охранной стражи достигала 69 офицеров и 4658 нижних чинов.
С
19 июля 1900 года Военный министр обратился к императору с предложением немедленно перевести в запас почти 3 тысячи солдат из Московского и Киевского военных округов, изъявивших желание перейти на службу в охранную стражу КВЖД. В том же докладе отмечалось, что численность стражи достигла 8 тысяч человек — и, по плану, должна была возрасти в ближайшее время до 11 тысяч солдат и офицеров {297} .
Несмотря на широкий размах охватившего всю страну движения «боксеров», в Маньчжурии, на линии КВЖД, вплоть до середины июня 1900 года, обстановка была более или менее нормальной. На отдельных участках трассы имели место конфликты локального масштаба, которые достаточно быстро урегулировались администрацией железной дороги. Однако общая напряженность усиливалась.
Одним из серьезных конфликтов между администрацией дороги и местным населением стали дикие слухи о том, что в качестве паровозной смазки на КВЖД используется «сало» — жировые ткани — покойников. Дело зашло столь далеко, что А. Югович вынужден был 14 июня издать специальный приказ, запрещающий хоронить китайцев в полосе отчуждения КВЖД и вскрывать трупы в железнодорожных больницах.
День ото дня обостряющаяся обстановка на КВЖД вызывала обеспокоенность у Военного министерства и русских военных властей на Дальнем Востоке. Еще 28 мая 1900 года начальник Главного штаба предупреждал Приамурского генерал-губернатора Н.И. Гродекова:
«По сведениям из Китая, положение дел там ухудшается, и является опасение, что восстание может распространиться, направляясь к Маньчжурии и к нашим границам. Посему благоволите принять соответственные меры к предотвращению столкновений с соседним китайским населением и к бдительному надзору за нашими границами» {298} .
14 июня уже сам Н. Гродеков доносил в Главный штаб: «Верное обеспечение нашего положения в Маньчжурии может быть достигнуто только немедленным движением отряда наших войск в Маньчжурию для прочного занятия Харбина и вообще среднего течения Сунгари, откуда его можно будет своевременно направить для действительного прикрытия южной ветки Харбин — Порт-Артур. Охранная стража сослужила службу при обыкновенном течении дел, теперь же настает время возложить охрану на войска. Полковник Гернгросс на сделанный ему вопрос, задолго еще до сего, категорически заявил, что от охранной стражи, по слабости ее, не может быть выделено для действия в поле ни одного человека. Таким образом, на стражу может быть возложено лишь охранение непосредственно самой линии железной дороги; сохранять же в области порядок и безопасность возможно не иначе как при условии занятия ее нашими войсками ранее, чем расширится в ней мятеж, поднятый партией «Большого кулака» {299} .
Однако
24 июня главный инженер А. Югович доносил телеграммой из Харбина, что на линиях все обстоит благополучно и что губернаторы трех провинций Маньчжурии ручаются за безопасность русского персонала, если только русские сами не начнут враждебных действий {301} .
22 июня враждебные действия восставших китайцев неожиданно разразились в Мукденской провинции на всем участке Телин — Генкоу. В Мукдене была разрушена католическая миссия, сожжена церковь, разграблены европейские магазины.
Между тем официальные китайские власти продолжали признаваться в дружественном отношении к русским на КВЖД. А. Югович был уведомлен о начале мобилизации в Цицикарской провинции самим губернатором, который объяснил эту меру желанием «охранять русские постройки от нападения мятежников». Однако на следующий день этот губернатор совместно с губернатором Гирина заявили главному инженеру, что в случае нападений на русских подданных они «не ручаются за поведение своих солдат» {302} .
24 июня русские телеграфисты со станции Телин перехватили указ маньчжурского императора, предписывавший войскам присоединиться к «боксерам».
В развитие этого 25 июня губернаторы трех маньчжурских провинций предложили А. Юговичу сдать китайским агентам весь железнодорожный материал и удалиться из Маньчжурии с русскими служащими и войсками охраны. На этот фактический ультиматум китайских властей главный инженер КВЖД ответил категорическим отказом.
На следующий день китайские войска совместно с отрядами «боксеров» начали выдвигаться со всех сторон к железнодорожной трассе.
27 июня главный инженер А. Югович, понимая всю опасность положения, отдал приказ об эвакуации русского персонала и запросил войска из Квантуна для охраны Южной линии дороги.
Командующий войсками Квантунской области вице-адмирал Е.И. Алексеев немедленно направил отряд русских войск для взятия под охрану железнодорожной линии. Отряду предписывалось «ограничиться только охраной пути и телеграфа, воздержаться от враждебных действий против китайских войск и населения» {303} .
В соответствии с планом отступление персонала КВЖД должно было проводиться в строгом порядке. Персонал трех восточных участков Западной части линии и трех западных участков Восточной (т.е. шести центральных железнодорожных участков) сосредоточивался в районе Харбина. Служащие участка севернее Телина на Южной линии собирались на станции Сунгари И, в 120 км к югу от Харбина на пересечении железнодорожного пути с рекой Сунгари.
Персонал с остальных участков должен был отступать по наикратчайшему пути прямо к русской границе: с западных участков — в Забайкальскую область; с восточных — в Приморскую область; с участков южнее Телина — в Квантун.