Россия и Южная Африка: наведение мостов
Шрифт:
Перестройка не была тому виной. Это была реакция на десятилетия набившей оскомину пропаганды и жажда новизны. Был и энтузиазм, вызванный мирным разблокированием конфликта на Юго-Западе Африки и интересом Запада и самой ЮАР к советской позиции в южноафриканском вопросе. Советское общество раскалывалось по идеологическому признаку, и найти разумную середину было трудно. А для многих новая позиция была, вероятно, и просто конъюнктурой: теперь так надо писать…
Все эти дискуссии и новизна подходов только подстегивали интерес к стране, о которой в советские времена широкой публике было так мало известно. Ведь ЮАР была самой закрытой для советских людей страной мира. В новых условиях взрыв интереса к ней был неизбежен. Вокруг ЮАР возникла поразительная общественная активность и даже определенная эйфория.
В конце 80-х – начале 90-х годов прошлого века в СССР возникло сразу несколько обществ дружбы с ЮАР: одно в Ленинграде,
Общество Россия – Южная Африка, созданное в Институте Африки, стояло на иных позициях. Его руководитель В. И. Тихомиров говорил например: «Ситуация, когда ЦК КПСС контролировал все двусторонние контакты, привела к печальным последствиям. Национальные интересы Союза и России были принесены в жертву идеологическим установкам… Не лучшим образом эта политика обернулась и для Южной Африки. Под влиянием Старой площади в антирасистском движении ЮАР выросло по меньшей мере два поколения догматиков-марксистов, непримиримых сторонников революционной диктатуры, экспроприаций…» [1032]
Общество Доброй Надежды (по названию мыса Доброй Надежды), действовавшее на базе Института стран Азии и Африки при МГУ, придерживалось, на наш взгляд, более взвешенных позиций. Глубокая ирония заключалась в том, что авторам этой книги – беспартийным (в отличие от В. И. Тихомирова) создателям этого общества – выпала задача убеждать и некоторых представителей МИД, и советскую общественность в том, что, даже если политика АНК и не была идеальной, отказываться от его поддержки накануне прихода этой партии к власти, было с точки зрения государственных интересов страны нецелесообразно. В записке, направленной А. Л. Адамишину, И. И. Филатова писала:
… нужно учитывать, что заинтересованность в развитии отношений с нашей страной всех белых политических сил, как критически относящихся к режиму, так и самого режима, объясняется нашей многолетней поддержкой АНК. Только в этом свете можно трактовать слова военного министра Малана на съезде Национальной партии о том, что судьбу Южной Африки будут определять не Соединенные Штаты и Великобритания, а правительство ЮАР и Советский Союз. Правительство ЮАР вряд ли верит в реальность военного вмешательства СССР в Южной Африке и, следовательно, не будет заинтересовано в нас ради обеспечения своей безопасности постоянно. Скорее всего, этот интерес кончится, как только ему удастся скомпрометировать и нас, и АНК в глазах черного большинства… Расширение отношений с режимом за счет отношений с АНК (а в силу исторически сложившейся ситуации, в которой мы оказались, оно только и может происходить за счет АНК), таким образом, может повлечь за собой такую ситуацию, когда мы вообще остались бы без союзников внутри страны. Поэтому совершенно необходимое для нашей политики в Южной Африке максимальное расширение контактов с силами, не несущими ответственности за проведение расистской политики, на мой взгляд, важно сочетать с отказом от расширения связей с режимом, а также с поддержкой АНК… [1033]
Тихомиров утверждал, что в результате усилий ЦК КПСС советская академическая среда оказалась расколотой на два лагеря: близких к «бюрократам ЦК» или «поддерживающих КПСС догматиков», к которым он относил как Солодовникова, так и авторов этой книги, и прогрессивных «прагматиков», к которым относил себя и некоторых своих коллег из Института Африки, в том числе его директора Ан. А. Громыко. В его книге дано и подробное описание «борьбы», происходившей якобы между двумя группами [1034] . Мы, предполагаемые участники этой «борьбы», не заметили ее, хотя идеологические страсти действительно кипели. Как показала жизнь, «догматики» оказались на деле «прагматиками», а «прогрессивные прагматики», как раз наоборот, не вполне понимали или не хотели признавать южноафриканские политические реалии.
Все эти общества просуществовали недолго, но в течение нескольких лет вели завидно активную деятельность: проводили семинары и конференции, встречи с приезжавшими южноафриканцами, ситуационные анализы и лекции. Интерес ко всему этому был необыкновенный. На лекции и семинары собиралось по несколько десятков человек.
В те же годы энтузиасты начали издавать периодические издания, специально посвященные ЮАР. В 1991 г. в Латвии появился журнал «Панорама ЮАР». Его издатели открыли первый номер такими словами: «Дорогие читатели! Многие годы всех нас заставляли поверить, что Южная Африка – черно-белая. Всего год назад вышла в свет книга об этой стране, где два солидных московских автора всерьез утверждают, будто ее главная достопримечательность – колючая проволока. Нам с мужем удалось побывать в Южно-Африканской Республике, и мы смогли воочию убедиться, сколь она многокрасочна и разнообразна» [1035] .
Общество Доброй Надежды выпускало бюллетень под названием «Bridge». Несколько позже появилась интересная полномасштабная газета «New Bridge», издававшаяся журналистом Леонидом Шинкаревым. Эти издания тоже быстро сошли на нет, лишь «New Bridge» продержалась несколько лет. Но сам факт их появления в стране, находившейся в состоянии глубочайшего экономического кризиса, свидетельствовал о недюжинном энтузиазме издателей.
Комитет солидарности стран Азии и Африки тоже выступил с новыми инициативами. Одной из них стали совместные семинары представителей АНК и советских ученых. И в представленных докладах, и в дискуссиях на семинарах обсуждался самый широкий спектр вопросов: от социально-политической ситуации в ЮАР до сценариев передачи власти, от будущей экономической политики АНК до национального вопроса. Первый такой семинар состоялся в марте 1987 г., второй – в феврале 1989-го. Откровенных противников АНК на семинары не приглашали, и тем не менее дискуссии выявили немало противоречий в позициях. Как ни странно, при всем разнообразии мнений среди советских участников, это были противоречия сторон, а не отдельных личностей или групп участников семинара. У делегации АНК сложилось мнение, что советские ученые не понимают и не знают, во-первых, марксизма, а во-вторых, программных документов АНК, особенно при обсуждении национального вопроса. В ходе обоих семинаров советские участники возвращались к этому вопросу многократно, обсуждая практически все другие темы – политическую ситуацию в ЮАР, отношения АНК с организациями и партиями внутри страны, будущую экономическую политику АНК, его будущую политику в области образования и культуры – через призму этнорасовых проблем и национальной политики. Для делегации АНК этот опыт был необычен: в то время считалось, что «этничность» – этническая идентичность – была явлением искусственно созданным, а потому легко уничтожаемым после окончания апартхейда. Упоминать о нем как о реальности в кругах, близких к АНК, в том числе и академических, было не принято.
Оценивая результаты семинара 1989 г., Палло Джордан – глава делегации АНК – писал:
Нам было полезно ознакомиться с многообразием мнений среди наших советских коллег, хотя мы и не могли напрямую спорить с теми, чьи мнения были для некоторых из нас неудобны… Было одно фундаментальное отличие в подходах наших делегаций. Советские товарищи, почти без исключения, строили свой анализ на этничности и национальности как базовых категориях… Похоже, что они не понимают социального характера нашего движения и относительного веса разных классов, объединенных под его знаменем. Поэтому их понимание программы нашего движения, стратегии, а также тактики объединенного фронта является довольно механическим и деревянным… У наших советских коллег наблюдается тенденция считать этнический конфликт более или менее неизбежным…
Целью национально-освободительного движения является деполитизация этничности… После освобождения задача будет заключаться в том, чтобы выработать политику, которая будет учитывать этнические чувства, но ограничивать возможность их вспышек путем своевременного решения проблем неравного развития, неравного распределения ресурсов, неравного уровня образования между разными районами страны и внутри них.
В ответ наши советские собеседники неоднократно обращались к опыту Индии и других развивающихся стран. Они, очевидно, не понимают, в какой степени буржуазное руководство и идеологическая гегемония буржуазии над национальным движением Индии ограничивают возможность национального государства решать этот вопрос…
Нам, очевидно, нужно помочь нашим советским товарищам получить более регулярный доступ к прогрессивным южноафриканским журналам… [1036]
Были разногласия и по другим вопросам, например, по вопросу о роли крупного бизнеса.
На одно из заседаний семинара 1987 г. пришел Р. А. Ульяновский, бывший заместитель заведующего Международным отделом ЦК КПСС. В конце 80-х годов он был уже пенсионером и давно отошел от дел. Послушав выступления представителей АНК о политических планах партии после ее прихода к власти в ЮАР, он взял слово и выступил с речью, которая, должно быть, немало удивила представителей АНК. Ведь она исходила от человека, являвшегося одним из авторов советской теории национально-демократической революции. Он призвал их не вдаваться в обсуждение конкретных деталей будущей политики и не обсуждать какие бы то ни было стадии ее проведения в жизнь, так как все это будут зависеть от ситуации, в которой эта политика будет проводиться. Говорил он и о необходимости «чрезвычайной осторожности ‹…› в отношении собственности иностранного и местного монополистического капитала». Правда, главной опасностью он считал сопротивление, которое может оказать таким акциям транснациональный капитал, а не ущерб, который национализация может нанести экономике страны.