Россия против России. Гражданская война не закончилась
Шрифт:
Отряды добровольцев шли через казачьи станицы. Призывали казаков присоединяться к походу против советской власти. Безуспешно! Возникла другая идея: если донцы не желают воевать с большевиками, может, поднять кубанцев?
В начале февраля 1918 года все белые силы составляли три-четыре тысячи человек. Корнилов приказал пробиваться на Кубань. Все шли пешком, даже сам Лавр Георгиевич. Переход был невыносимо тяжелым. Пробивались с боями. Добровольческая армия выработала такую тактику: фронтальная атака густыми цепями при слабой артиллерийской поддержке –
Ночью в снегопад отряд Корнилова переправился через реку, покрывшуюся льдом, и штыковым ударом выбил красных, не ожидавших появления противника. Этот переход к станице Новодмитриевской длиной в пятнадцать верст занял восемь часов и вошел в историю как Ледяной поход. Выжившие вспоминали его как ад.
«Во время марша погода быстро менялась, – объясняют историки, – мелкий холодный дождь перешел в мокрый снег, а после полудня температура резко опустилась ниже нуля, и в степи бушевала настоящая метель. Насквозь мокрая одежда превращалась в ледяной панцирь» (см. «Вопросы истории», № 6/2006).
Первый Кубанский поход начался 23 февраля 1918 года, так что впоследствии первопоходники отмечали этот день одновременно с большевиками, праздновавшими День Красной армии. Участники похода вошли в почитаемую Белым движением когорту первопоходников. Добровольцы были в основном не кадровыми военнослужащими, а офицерами военного времени. Недавние гимназисты, студенты, юнкера, они были романтически настроены, считали себя особой кастой, новыми крестоносцами. Первый Кубанский поход именовали крестовым.
Добровольцы вышли к Екатеринодару (ныне Краснодар). Но выяснилось, что они опоздали: в городе большевики. Со своей небольшой армией Корнилов осадил Екатеринодар. Ему противостояли значительные силы красных. Три дня шли жестокие бои. От Добровольческой армии осталась половина. Но Корнилов, не считаясь с потерями, требовал продолжать штурм. Остальные говорили, что нужно отступить и спасти армию.
Что мешало ему отвести войска? Упрямство? Нежелание признать свою ошибку? Лавр Георгиевич стоял на своем. На Военном совете, не принимая во внимание мнение сослуживцев, командующий распорядился через день возобновить штурм.
Офицеры возмущались:
– Корнилов угробит всю армию!..
Деникин, когда они с Корниловым остались вдвоем, прямо спросил:
– Лавр Георгиевич, почему вы так упорствуете?
Командующий обреченно ответил:
– Выхода нет, Антон Иванович. Если не возьмем Екатеринодар, пущу себе пулю в лоб.
– Этого вы не можете сделать, – возразил Деникин. – Ведь тогда остались бы брошенными тысячи жизней. Отчего же нам не оторваться от Екатеринодара, чтобы действительно отдохнуть, устроиться и скомбинировать новую операцию? Ведь в случае неудачи штурма отступить нам едва ли удастся.
– Вы выведете.
Деникин встал и возвышенно произнес:
– Ваше высокопревосходительство! Если генерал Корнилов покончит с собой, то никто не выведет армии – она погибнет.
Антон Иванович ошибся. Как раз смерть Корнилова дала шанс Добровольческой армии.
Штаб Корнилова находился в доме, который принадлежал Екатеринодарскому сельскохозяйственному обществу. Дом сохранился! Я его нашел. Утопая в непролазной грязи, подошел поближе. Ни мемориальной доски, ничего! Я не большой поклонник Лавра Георгиевича, но он сыграл немалую роль в истории России. И его смерть на берегу реки Кубани – тоже событие исторического значения.
В восьмом часу утра снаряд, выпущенный красной артиллерией, попал в дом. В соседней с корниловской комнате устроили перевязочную. Там офицеры пили чай. Когда посыпалась штукатурка с потолка, решили, что снаряд разорвался под окном. Только потом сообразили, что снаряд угодил точно в комнату командующего.
«В комнате ничего не было видно от дыма и пыли, – рассказывали очевидцы. – Мы принялись расчищать ее от обломков мебели, и нашим глазам представился Корнилов. Недалеко от виска была небольшая ранка – на вид неглубокая, на шароварах большое кровавое пятно».
Снаряд разорвался прямо под столом, за которым сидел Корнилов. Его подбросило вверх, ударило о печку. Когда вбежали в комнату, Корнилов лежал на полу, засыпанный щебенкой и пылью. Его вытащили в коридор.
– Неужели убит?
– Без чувств, но дышит.
Корнилов лежал беспомощно и недвижимо.
Умирающего генерала на носилках вынесли на берег Кубани. Он еще дышал, кровь сочилась из небольшой ранки в виске и из пробитого правого бедра. Антон Иванович Деникин склонился над ним. Глаза Корнилова были закрыты. На лице выражение мученической боли.
Вокруг носилок с телом Корнилова в скорбном молчании замерли его офицеры. Это произошло 31 марта (13 апреля по новому стилю) 1918 года.
Смерть командующего пытались скрыть, но безуспешно. Один-единственный снаряд попал в дом Корнилова. Именно в его комнату. И убил его одного! Мистический страх распространился в армии. Поползли слухи о приближении превосходящих сил противника. О неминуемом окружении.
– Все кончено, – обреченно говорили добровольцы.
В их представлении все было связано с Корниловым: идея борьбы, вера в победу, надежда на спасение! И когда его не стало, многим казалось, что Белое дело проиграно.
Лавра Георгиевича следовало похоронить с воинскими почестями. Но где и как? Добровольцы отступали. Станичный священник дрожащим голосом отслужил панихиду, гроб засыпали сеном и повезли в обозе армии.
«В бою я был контужен и попал в армейский лазарет, – вспоминал один из добровольцев. – Вдруг по лазарету пробежала с плачем сестра милосердия, больные повскакивали с постелей, желая узнать, в чем дело. И мы узнали – Корнилов Лавр Георгиевич, отец наш, убит. Все начали плакать… Мы выехали по направлению к Дону. Здесь мы увидели повозку с гробом Корнилова и его верных текинцев в мохнатых шапках. Я был погружен в думы, что теперь будет с армией, с нашей бедной Россией».