Россия в эпоху Петра Великого. Путеводитель путешественника во времени
Шрифт:
Насколько велика Москва при Петре? Для Иржи Давида это город «очень большой». Забелин пишет, что иностранным путешественникам второй половины XIX века называли цифру в 38 верст. Вероятно, в эту цифру включали все лежавшие за пределами городских стен села и деревеньки. Камер-Коллежского вала еще нет, а его длина составит примерно 37 километров.
Москва позволяет считать себя окружностью только в пределах Садового кольца. Дальше начинаются сложности. Для Забелина Москва в пространстве Камер-Коллежского вала представляет «несколько ромбическую фигуру». В качестве крайних точек города он предлагает взять Новодевичий монастырь и Петропавловскую церковь в Преображенском. Длина такой линии с юго-запада на северо-восток составит 13,5 версты, «если счет вести от
Тот же Берхгольц, описывая свои путешествия по окрестностям Москвы, отмечает красоту Коломенского. Здесь при нем еще стоит огромный дворец, выстроенный при Алексее Михайловиче и постепенно дряхлеющий: «…Все вообще так ветхо, что уж не везде можно ходить, почему наш вожатый в одном месте просил нас не ступать по двое на одну доску». Большие фруктовые сады при дворце показались иностранцу «прелестнейшими» – действительно, Коломенское всегда славилось яблоками и грушами. Некоторое время Берхгольц жил в усадьбе Свиблово, которая тоже почиталась дальней окраиной. Недалеко от Свиблова, если верить иностранцу, он осматривал «…кедровые деревья, которые, говорят, единственные здесь, в России или по крайней мере около Москвы».
К 1701 году относятся надежные сведения о числе московских жителей – к обывательским причислены 16 358 дворов. В Кремле находились 43 двора, в Китай-городе – 272, в Белом городе – 2532, в Земляном городе – 7394, за Земляным городом – 6117. Москва растет: в Китае мы насчитываем лишь 1,6 % дворов, в Белом городе – 15,4 %. Получается, средний москвич начала XVIII века имеет двор между нынешними Садовым и Бульварным кольцом, здесь сосредоточены 45,2 % всех строений. Большое количество москвичей живет в глубоком «замкадье» – 37,3 % дворов числятся за пределами Земляного города. Корнилий де Бруин, живший в Москве в 1702–1703 гг., подтверждает эти сведения: «Большая часть слобод, или места жительства стрельцов, то есть военных людей, помещается в этой последней части города. Прежде они живали и внутри Красной и Белой стены, но с некоторого времени государь выселил их оттуда по причине неспокойного их нрава и беспрестанных почти возмущений».
Забелин приводит сведения о социальном составе обитателей петровской Москвы: «В круглых цифрах, духовенству принадлежало 1375 дворов, дворянству разных наименований – 4500, дворцовым служащим – 500, дьячеству – 1400, богатым купцам-гостям – 324, посадским – 6200, разных наименований ремесленникам и мастерам – 460, военному сословию – 570, иноземцам – 130, крепостным – 670, городовым служителям – 160, нищим – 2». Видна значительная роль духовенства и дворянства. Интересное замечание – Москва пока еще выполняет столичные функции, поэтому среди владельцев весьма высок процент военных и чиновников. Когда у Москвы отберут столичный статус, гвардейцы и служаки пера отправятся за карьерой в Северную столицу.
Русский человек, хотя и любит простор, к открытым большим пространствам относится недоверчиво. Слишком часто из степи к москвичу приходили с нехорошими намерениями. Ландшафт вокруг разнообразен. Густые леса Сокольников с одной стороны и ровные участки вроде Девичьего поля с другой. Но за четырьмя стенами Москвы в XVIII веке горожанину уже ничего не угрожает. Москвич – человек хозяйственный, поэтому к любой стене моментально будет пристроен сарайчик, а на любой свободной площадке организована торговля. Вся череда властных постановлений XVII–XVIII веков направлена на борьбу с пристройками, халупами, московской кривизной. Но что взять с простого москвича времен Петра? Он человек хозяйственный, и понятие «удобно» для него важнее понятия «красиво».
Москву слишком поздно стали исправлять линейкой и циркулем, поэтому апогеем и одновременно самым ярким примером городского пространства Москвы станет, пожалуй, какой-нибудь Кривоколенный переулок. Даже на фотографиях начала XIX века все красивые здания безбожно залеплены вывесками. Поэтому Москву легче постигать, рассматривая не геометрические фигуры, а воспринимая пятна и образы Кандинского и Лентулова, не слишком заостряя внимание на конкретных деталях.
Как жить в мире с соседом
Несмотря на средневековый характер застройки улиц Москвы, уже в середине XVII века принимаются законодательные попытки исправить ситуацию. Соборное уложение 1649 года, памятуя о пожарах, главной городской беде, призывает «печи и поварни на дворе к стене соседа своего никому не делати». Если на одной улице оказались рядом высокий, представительный дом и бедный, документ требует от богатого соседа «из своих высоких хором на те ниския хоромы соседа своего воды не лить и copy не метать». В XVII веке московские жители активно держали скот, и сразу несколько статей Соборного уложения посвящены происшествиям, связанным с собаками, коровами, баранами и быками.
Как упорядочить торговлю
Стремясь освободить главную площадь города от торговли, в 1676 году выпускают специальный указ о людях, которые торгуют на перекрестках, в палатках, «шалашах» и «рундуках». Они мешают свободному проезду и проходу других москвичей, поэтому должны торговать в специально отведенных рядах.
Петр понимает, что выгодное торговое место в центре Москвы должно стоить дорого, и в декабре 1689 года вводит новый порядок получения участков в центре Москвы. Отныне купцам запретили бесплатно отводить участки под самые выгодные виды «бизнеса» – «…под торговые лавки, и под товарные избы, и под пирожни, и под квасные кади, и под блинни… и под шалаши, и под кузницы, и под сусленные кувшины, и под свиную продажу, и ни подо что». Купцы получали свободные места после аукциона, и тот, кто назначал наибольшую цену, был обязан «оброк тот платить по вся годы безпереводно». Даже торговля скотом в петровской Москве очень строго контролировалась – все быки, бараны и коровы прибывали на Мытный двор, находившийся в районе Зарядья, и когда хозяин животных уплачивал за них все необходимые подати, скот «пятнали мытенным пятном».
Борьба с нечистотами и состояние улиц
Мусор в средневековом городе являлся частью городского пейзажа, и в октябре 1688 года государи обращают внимание объезжих дворян, следящих за порядком в своем районе, чтобы они смотрели, нет ли в больших улицах и переулках «где какого помету, и мертвечины, и собак, и кошек, и иного чего». Указ предлагал владельцам дворов, рядом с которыми и были обнаружены залежи мусора, вывозить его за пределы города, в район за Новоспасским монастырем. Если же объезжие дворяне вовремя не выполняли предписаний в сфере средневекового ЖКХ, им грозило своеобразное наказание – «тот всякой помет велят им свозить на их лошадях».
В 1699 году воинам Стрелецкого приказа рекомендовали смотреть, чтобы «по большим улицам» никто не бросал «помет и мертвечину». В 1709 году Петр вновь призывает горожан, чтобы они «навоз, и мертвечину и всякой помет очистили б», свезли за Земляной город, где в «дальних местах» засыпали бы землей. Тем же указом царь назначал выборных десятских, которые должны были следить за состоянием мощеных бревнами мостовых. Если бревна кто-то украл, новые надлежало положить за счет владельца соседнего двора. «За неочистку против дворов своих всякаго помета и за необрежение мостовых бревен» царь обещал кару: в первый раз: битье батогами, во второй раз – битье батогами и штраф в 5 рублей, в третий раз – битье кнутом и штраф в 10 рублей.