Россия в концлагере
Шрифт:
Успенского беспокоит возможная нехватка у меня халтурной квалификации. И больше ничего.
Я успокаиваю Успенского. Я сижу за связь с заграницей и сижу вместе с сыном. Последний факт отметает последние подозрения насчет неудачной халтуры.
– Так вот, тов. Солоневич, - говорит Успенский, подымаясь.
– Надеюсь, что вы это провернете. Если сумеете, я вам гарантирую снижение срока на половину.
Успенский, конечно, не знает, что я не собираюсь сидеть не только половины, но и четверти своего срока. Я сдержанно благодарю. Успенский снова смотрит
– Да, кстати, - спрашивает он, - как ваши бытовые условия? Не нужно ли вам чего?
– Спасибо, тов. Успенский. Я вполне устроен.
Успенский несколько недоверчиво приподымает брови.
– Я предпочитаю, - поясняю я, - авансов не брать. Надеюсь, что после спартакиады…
– Если вы ее хорошо провернете, вы будете устроены блестяще. Мне кажется, что вы ее… провернете.
И мы снова смотрим друг на друга глазами жуликоватых авгуров.
– Но если вам что-нибудь нужно, говорите прямо.
Но мне не нужно ничего. Во-первых, потому что я не хочу тратить на мелочи ни одной копейки капитала своего «общественного влияния», а во-вторых, потому что теперь все, что мне нужно, я получу и без Успенского.
ВВЕДЕНИЕ В ФИЛОСОФИЮ ХАЛТУРЫ
Теперь я передам, в чем заключалась высказанная и не высказанная суть нашей беседы.
Само собой разумеется, что ни о какой мало-мальски серьезной постановке физической культуры в концлагере и говорить не приходилось. Нельзя же в самом деле предлагать футбол человеку, который работает физически 12 часов в сутки при недостаточном питании и у самого полярного круга. Не мог же я в самом деле пойти со своей физкультурой на 19-ый квартал. Я сразу намекнул Успенскому, что уж эту-то штуку я понимаю совершенно ясно и этим избавил его от необходимости вдаваться в не совсем все-таки удобные объяснения.
Но я и не собирался ставить физкультуру всерьез. Я только обязался провести спартакиаду так, чтобы а ней была масса, были рекорды, чтобы спартакиада была соответствующе разрекламирована в московской прессе и сочувствующей иностранной, чтобы она была заснята и на фотопластинки и на кинопленку - словом, чтобы urbi et orbi и отечественной плотве и заграничным идеалистическим карасям воочию с документами на страницах журналов и на экране кино было показано, вот как советская власть заботится даже о лагерниках, даже о бандитах, контрреволюционерах, вредителях и т.п. Вот, как идет перековка! Вот здесь правда, а не в гнусных буржуазных выдумках о лагерных зверствах, о голоде, о вымирании.
Юманите, которая в механике этой халтуры не понимает ни уха, ни рыла, будет орать об этой спартакиаде на всю Францию; допускаю даже, что искренне. Максим Горький, который приблизительно так же, как и Успенский, знает эту механику, напишет елейно-проститутскую статью в «Правду» и пришлет в ББК приветствие. Об этом приветствии лагерники будут говорить в выражениях, не поддающихся переводу ни на какой иностранный язык - выражениях, формулирующих те
О прозаических реальных корнях этой халтуры будут знать все, кому это надлежит знать - и ГПУ и Гулаг и Высший Совет физкультуры, и в глазах всех Успенский будет человеком, который выдумал эту комбинацию, хотя и жульническую, но явно служащую вящей славе Сталина. Успенский на этом деле заработает некоторый административно-политический капиталец. Мог ли он не клюнуть на такую комбинацию? Мог ли Успенский не остаться довольным нашей беседой, где столь прозаических выражений, как комбинация и жульничество, конечно, не употреблялось, и где все было ясно и понятно само собой.
Еще довольнее был я, ибо в этой игре не Успенский использует и обставит меня, а я использую и обставлю Успенского. Ибо я точно знаю, чего я хочу. И Успенский сделает почти все от него зависящее, чтобы гарантировать безопасность моего побега.
АДМИНИСТРАТИВНЫЙ ВИХРЬ
В течение ближайших трех дней были изданы приказы;
1. По всему ББК - о спартакиаде вообще, с обязательным опубликованием в «Перековке» не позже 12 июня.
2. Всем начальникам отделений - о подборе инструкторов, команд и прочего «под их личную (начальников отделений) ответственность» и с обязательным докладом непосредственно начальнику ББЛага тов. Успенскому каждую пятидневку о проделанной работе.
Приказ этот был средактирован очень круто: «Тут можно и перегнуть палку, времени мало», - сказал Успенский.
3. Об освобождении всех участников команд от работы и общественной нагрузки и о прекращении их перебросок с лагпункта на лагпункт.
4. О подготовке отдельного барака в совхозе «Вичка» для 60 человек участников спартакиады и о бронировании для них усиленного питания на все время тренировок и состязаний.
5. Об ассигновании 50000 рублей на покупку спортивного инвентаря.
6. и 7. Секретные приказу по ВОХРу, третьему отделу и Динамо об оказании мне содействия.
Когда все это было подписано и «спущено на места», я почувствовал, что дальше этого делать больше было нечего, разве что затребовать автомобиль до границы…
Впрочем, как это ни глупо звучит, такой автомобиль тоже не был совсем утопичным: в 50 км к западу от Медгоры был выстроен поселок для административно ссыльных, и мы с Юрой обсуждали проект поездки в этот поселок в командировку. Это не было бы до границы, но это было бы все-таки почти полдороги до границы. Но я предпочел лишние 5 дней нашего пешего хождения по болотам дополнительному риску автомобильной поездки.
КАК ОТКРЫВАЕТСЯ ЛАРЧИК С ЭНТУЗИАЗМОМ