Россия в постели
Шрифт:
В общем, девочка стала подавленная, нелюдимая, истеричная, в школу перестала ходить и однажды заявила, что – все, не будет больше ничего делать. Они пробовали уговаривать ее, делали ей подарки, мать плакала – девочка ни в какую, билась, кусалась, истерики устраивала.
И тогда мужик говорит: «Все, ухожу». Женщина в плач – любит его. И вот он ей говорит: «Если ты не хочешь, чтоб я ушел, – хорошо, я останусь. Только я без третьего партнера не могу с тобой любовью заниматься. Если ты хочешь, чтоб я остался, я приведу своего приятеля. А иначе я ухожу от тебя».
И женщина согласилась. И вот он стал приводить своего приятеля, и теперь они занимались любовью втроем. Мать спала с двумя мужиками на глазах у своей дочки. Девочка стала опять ходить в школу, но они, конечно, ее так запугали – она там никому об этом ни слова. И вообще стала замкнутой,
Ну а женщина, какая она ни забитая стала и развращенная, но что-то материнское в ней еще было все-таки, как ни наслаждалась она этой любовью втроем, этими двумя мужиками, но материнское сознание все-таки ощущало, что все это – на глазах у родной дочки.
И она решила как-то с собой бороться и пошла в Институт семьи и брака к врачу-сексопатологу. И рассказала ему, что вот, мол, так и так – я живу сразу с двумя мужчинами, и мне это очень нравится, я уже с одним не могу, если муж не приводит приятеля, то я уже тоже не могу заниматься сексом, но я, мол, понимаю, что это ненормально, что же мне делать? А врач ей говорит: вам нужно постепенно от этого отвыкать, иначе у вас может быть психический сдвиг. Ну вот, приходит эта женщина домой и говорит мужу – а они уже брак зарегистрировали с этим Игорем – приходит и говорит, что – все, я была у врача нам нужно прекратить жить втроем и постараться научиться жить как люди. А он говорит: «Раз так, я от тебя ухожу». И ушел.
И через два дня эта женщина сходит с ума – во-первых, она его любила ужасно, во-вторых, вся ее психика уже была напряжена и разрушена. Короче, на второй день после того, как этот Игорь от нее ушел, женщина сходит с ума, на работе с ней происходит припадок, и ее прямо с работы увозят в психбольницу имени Кащенко. А девочку забирает к себе в семью мать ее школьной соседки по парте.
И вот живет девочка в чужой семье, в нормальной, и однажды – ребенок все-таки! – в порыве откровенности рассказывает своей приемной матери все как есть – и про мать, и про дядю Игоря с его приятелем, и про то, что ее заставляли по ночам делать с дядей Игорем. Под большим детским секретом все, как было, рассказала доброй тете, у которой жила. А та – немедленно в школу, к учительнице, а учительница к директору, а директор, ясное дело, – в следственные органы.
Ну вот… Когда мать этой девочки вышла из больницы, она тут же пошла за дочкой к той женщине.
А та не отдает девочку, говорит: вы развратница, против вас возбуждено уголовное дело.
И действительно, было следствие, был суд – этому инженеру Игорю дали десять лет за растление малолетней, а мать приговорили к условному сроку заключения и разрешили ей взять дочь и жить под надзором райотдела опеки. Разрешили потому, что на суде эта женщина откровенно сказала, что жить с одним мужчиной она теперь не в состоянии, это ее абсолютно не возбуждает, а жить с двумя она не будет из-за страха сойти с ума и попасть в психбольницу. Так что мужчины теперь для нее – запретный плод, и единственное, что ей остается, – дочка, которой она теперь посвятит всю жизнь. А не будет дочки, что ее удержит от разврата и от психбольницы?
А другая история – сельская, случилась в Костромской области.
Маша Белова, 18 лет, доярка колхоза «Завет Ильича» в Костромской области, была известной деревенской шлюхой. Вся деревня Красные Горки переспала с Машей, и не один раз. Сельские мальчишки за бутылку водки приобщались у Машки к первым любовным играм, а молодым сельским парням Машка давала задаром.
И случилась на деревне свадьба. Тракторист Алексей Посохин, красивый парень, гармонист, женился. На свадьбу пригласили всю деревню, но невеста поставила жениху условие: только чтоб не было на свадьбе Машки Беловой. «Ну как так? – сказал жених. – Вся деревня будет, а Машки не будет. Это ведь еще хуже. Она напьется где-то и пришагает на свадьбу все равно, да еще буянить станет!» Короче, уговорил он невесту не позорить Машку и пригласить ее тоже.
И вот – свадьба. Дым коромыслом с самого утра. В полдень выпили всю водку, какая была, распечатали сельский ларек, вытащили из подвала последние три ящика «Московской» и к вечеру опорожнили последнюю бутылку. Кончилась водка, да свадьба не кончилась – гуляет народ и выпить хочет. А пить нечего. У кого что было в доме в заначке – давно принес и сам же и выпил. И тут Машка и говорит: «Я знаю, у кого самогонка есть, – у лесника Савелия. Но я к нему лесом идти одна боюсь, пусть меня жених проводит».
Невеста, конечно, ни в какую – не пущу Лешку с Машкой в лес, и все тут. А народ свое – давай водку, пущай идет, ничего с ним Машка не сделает, мы, мол, время засечем, чтоб за сорок минут обернулись.
Туды и обратно – сорок минут, ничего не случится.
Короче, пошел жених с Машкой к леснику Савелию во имя всеобщего блага. А дорога – лесом. И ночь в лесу.
Минут через двадцать, когда уже к дому лесника приближались, Машка говорит: «Подожди, Леха, устала я, все ж таки целый день пили, давай передохнем». И села в траву на полянке. А жених возле нее на пенек сел, курит. А Машка подползла к нему и говорит: «Давай, Леша, поиграем, побалую я тебя». «Да ты что! – говорит жених. – С ума сошла? У меня свадьба сегодня!» «Ну ничего, ничего, – отвечает Машка. – Что ты из себя целку строишь? Что мы с тобой, не баловались, что ли? Я тебя с пятнадцати лет балую…» А сама уже и ласкает его, целует, ну и он стал отвечать на ее ласки. Тут Машка расстегивает его ширинку и ныряет к нему туда головой. Ну, и все произошло, конечно, но только пьяный Леха в тот же момент и уснул. А утром просыпается и ничего не помнит – как он в лес попал, почему Машка у него меж колен спит. Он ее тормошит: «Вставай, мол, Машка, мы всю мою свадьбу проспали, как мы тута с тобой оказались?» А Машка – мертвая уже, холодная.
Медицинская экспертиза установила, что захлебнулась Машка жениховской спермой.
А однажды пришлось мне защищать одного из троих ребят, обвиняемых в групповом изнасиловании несовершеннолетней. Дело было заурядное и малоинтересное: трое ребят – двум по семнадцать лет, а третьему восемнадцать – пригласили к себе шестнадцатилетнюю проститутку, обещали заплатить и, когда набаловались с ней, не заплатили ничего и вышвырнули на улицу. А она со зла – в милицию, заявила, что ее изнасиловали. Ребят арестовали, посадили, началось следствие. Меня назначили защищать одного из них – восемнадцатилетнего высокого красивого парня. Следствие шло долго, около года, девчонку постоянно вызывали к следователю, устраивали ей очные ставки с этими ребятами, и вот в процессе этих очных ставок она влюбляется в моего подзащитного, в Генку Рыбакова. И пытается изменить свои показания, чтобы этого парня как-нибудь выгородить. А ребят обвиняли ни много ни мало – по статье 117-й части III – за групповое изнасилование в извращенной форме. Извращенная форма – это за то, что они ее заставили сделать им всем минет. Вообще, кто установил, что минет – это извращение, неизвестно, как будто есть какие-то легальные и нелегальные способы в сексе. Мы, адвокаты, сколько раз пробовали бунтовать против этого, но милицейским следователям на это наплевать: раз минет – значит, извращение, и все тут. И ребятам грозили большие сроки. Вот девчонка стала выгораживать своего возлюбленного. Но тут следователь ей пригрозил: «Будешь менять показания, сама сядешь в тюрьму вместе с ними за ложные показания».
И тогда она выяснила, кто у этого Генки защитник, и пришла ко мне излить душу – что вот, мол, влюбилась в него и хочет его спасти. А как спасти, когда следствие уже закончено и вот-вот суд наступает? «Я, – говорит мне эта девчонка, – люблю его и выйду за него замуж, если он согласится. Тогда его могут освободить от наказания». И плачет – помогите, уговорите его жениться на мне. А сама крохотная, щупленькая, на вид четырнадцать лет, не больше, но потасканная, сразу видно.
Ну, я – в тюрьму, получаю свидание со своим подзащитным и объясняю ему ситуацию. «Если, – говорю, – женишься на ней, суд действительно может принять это во внимание». А он ни в какую: «И жениться на ней не хочу, и ребят предавать не стану. Вместе накуролесили, вместе и отвечать будем».