Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования
Шрифт:
На этом, однако, самаркандская история не закончилась. В Петербурге, главным образом в Министерстве иностранных дел, возник переполох. Англичане, беспокоить которых министр Горчаков весьма опасался, сделали русскому правительству представление. Горчаков, в свою очередь, восстановил Царя против «самовольного» генерал-губернатора. В результате в августе 1868 г., когда Кауфман выехал из Ташкента в Петербург для личного доклада, его встретил в степи на одной из почтовых станций фельдкурьер с категорическим Высочайшим предписанием немедленно вернуть Самарканд и Катта-Курган бухарскому Музаффару. Константин Петрович прочитал предписание и, не сделав никакого распоряжения, продолжил свой путь. Он сознательно пошел на грозу.
Высочайший гнев был велик, но Кауфман стоял на своем: отдать Самарканд и другие завоеванные города и кишлаки – значит резко уронить престиж России в глазах местных правителей и населения; всерьез после этого ни к каким российским требованиям относиться не будут и всегда будут сравнивать Россию с Англией, которая никогда так себя не ведет. Император внял и смягчился; приказал: «Пойди и скажи все это Горчакову». Канцлеру ничего не оставалось, как принять к сведению Монаршую волю и скрыть свою досаду. Константин Петрович на этот раз победил и в Петербурге.
Вернувшись осенью в Ташкент, он говорил в кругу соратников:
«Наша дипломатия, да и все правительство поддались угрозам и беснованию Англии; выяснилось же главное – полное непонимание положения России в Средней Азии… Да, это бюрократическое невежество наше поразительно. Само беснование Англии должно было не пугать наше правительство, а радовать его.
Если наше движение в Азии приводит англичан в такое неистовство, то, значит, оно верно попало в цель, для кого-то опасную, следовательно, непременно полезную нам. Ведь несомненно, что Англия – враг России и нигде не уязвима, кроме как в Азии. Это узда, которой мы всегда можем сдерживать Англию, готовую нам всюду вредить, что уже и показала она в Крымскую кампанию» [200] .
200
Толбухов Е. Устроитель Туркестанского края // Исторический вестник. 1913. № 6. С. 906–907.
Самарканд в конечном счете остался за Россией – хан смирился с утратой священного города, контролирующего к тому же подачу воды в пределы эмирата. Кауфман был награжден орденом Святого Георгия 3-й степени, и в Николаевском инженерном училище, выпускником которого он был, по повелению Императора установили мраморную доску с золотом выполненной надписью «Самарканд, 1868» и его именем.
Взятие Самарканда отразилось в солдатском фольклоре; К.П. Кауфман стал его героем. Туркестанские роты и сотни теперь на марше и на привале распевали совсем новые песни:
Не пыль со степи закрутилась,Глаза путнику застилаючи, —То войска наши суетилися,В поход себя собираючи.От Кауфмана им приказ пришел:Чтоб в день они поуправились…И наутро отряд по дороге уж шел:К Самарканду войска понаправлялись.То была своего рода песенная история самаркандского похода, которая излагалась эпизод за эпизодом. Были и оценочные куплеты:
Мы всегда бухарцев бьем,Им мы ходу не даем.Из себя на вид он ловок,Да душой – трусишка – робок,Коль идешь к нему на штык,От тебя сейчас он прыг.Его храбрость мы видали —В Самарканде испытали.Обычного для фольклора преувеличения в этой оценке не было: готовность к паническому бегству с поля боя была неоднократно продемонстрирована бухарским воинством, что, надо полагать, глубоко оскорбило патриотические чувства мирных бухарцев, которые еще несколько лет назад весьма оптимистично оценивали боеспособность своей армии. «Я слышал, – пишет А. Вамбери в своей книге «Путешествие по Средней Азии..», – как погонщики и поселяне, стоя перед чайными лавками, толковали о политике. Бедные люди приходили в восторг, говоря о геройских подвигах своего эмира. Они рассказывали, что он проник из Коканда в Китай и, покорив все под свой скипетр на востоке, хочет также завоевать Иран, Афганистан, Индию и Френгистан (то есть Францию. – Е. Г.), все страны до самого Рима; таким образом, мир поделился между султаном (турецким. – Е. Г.) и эмиром» [201] .
201
Вамбери А. Путешествие по Средней Азии из Тегерана через Туркменскую пустыню по восточному берегу Каспийского моря в Хиву, Бухару и Самарканд, предпринятое в 1863 году с научной целью по поручению Венгерской академии в Пеште членом ее А. Вамбери. СПб., 1865. С. 127.
Таковы были амбиции – и не только у бедных поселян в 1863 г., когда в тех краях под чужой личиной скитался венгерский востоковед. Поражение Бухары в войне с русскими разрушило наивную веру подданных эмира в его могущество и усилило сепаратистские поползновения вероломных вассалов, взявших сторону мятежного эмирского сына Абдулмалика. В какой-то момент положение владетеля «благородной Бухары», потрясаемой бунтами, стало катастрофическим; и тогда на помощь пришли вчерашние враги. По приказу Кауфмана в дело вмешался начальник Зеравшанского округа генерал Абрамов, который очень быстро «разобрался» с Абдулмаликом и его союзниками – шахрисабзскими беками: разбил их при городе Карши и вернул Каршинский оазис под власть эмира.
С этого времени эмир стал реально зависеть от российских властей, но свою зависимость он осознал не сразу – пытался, как прежде самостоятельно, без ведома туркестанского генерал-губернатора, сноситься с Петербургом, иностранными государствами, интриговал, заключал международные соглашения. Представители генерал-губернатора постоянно растолковывали ему его новый статус. В августе 1870 г. тот же Абрамов по просьбе эмира совершил экспедицию против шахрисабзских беков, штурмом взял их укрепления Шаар и Китаб и предложил эмиру прислать своих чиновников для передачи им управления Шахрисабзским оазисом. После такого подарка от ярым-падшо эмир наконец примирился со своим новым вассальным положением. Как и предполагал Кауфман, богатый подарок сгладил в душе Музаффара горечь утраты Самарканда, который он до того продолжал в течение двух лет требовать назад, и окончательно приучил к мысли, что сохранить свои трон и владения он может только при поддержке России.
Присоединение к Российской империи новых земель и установление договорных отношений с Бухарским и Кокандским ханствами были встречены с энтузиазмом в российском обществе. Откликаясь на события в Средней Азии в 1864–1868 гг., «Русский вестник» писал, что они «возбуждают все больший и больший интерес», что перспективы развития отечественной промышленности и торговли определяются тем, «в какой мере мы сумеем приурочить к себе обширные и многолюдные рынки, непосредственно прилегающие ко вновь завоеванным землям» [202] .
202
Львов И. Завоевание Туркестана // Русский вестник. 1868. № 7. С. 152.
Также одобрительно о земельных приобретениях в Азии отозвался влиятельный либеральный журнал «Вестник Европы»: «Нам предоставляется новое обширное поле для деятельности. громадный рынок для сбыта изделий Восточной России, несмотря на английскую конкуренцию» [203] . Журнал сетовал на недостаточную поддержку правительством русской торговли, которая «должна прокладывать себе путь сама», тогда как торговля британская пользуется широким содействием своего правительства. «Вестник» призывал активно заниматься разработкой местных минеральных ресурсов, развитием промышленности и путей сообщения, не увлекаться одними административными мероприятиями, но придать русской политике в этом регионе «характер экономический, промышленный, торговый» [204] .
203
Вестник Европы. 1869. Т. III. Май. С. 375.
204
Там же. С. 378, 381.