Россия в войне 1941-1945
Шрифт:
Короче говоря, после Сталинграда почва для активности СССР на международной арене была уже подготовлена. Знаменательно, что именно в 1943 г., спустя лишь несколько месяцев после Сталинграда, было принято решение о роспуске Коминтерна, бездействовавшего по меньшей мере уже два года. Это было необходимой предпосылкой для того внешнеполитического курса, к осуществлению которого приступило теперь Советское правительство.
Сталинградская. победа вызвала также ряд других перемели. Если в 1941 и 1942 гг. советская пропаганда сосредоточивала основное внимание на России, на великих русских национальных традициях, которым угрожала опасность, и т.д., то после Сталинграда снова вступило в свои права слово «советский». Все чаще стали подчеркивать, что такая победа, как Сталинградская, явилась не только результатом «русского мужества»: одно это мужество, как показала война 1914-1918 гг., могло ничего и не дать, если бы за ним не стояла мощная советская организация. А что было становым хребтом этой организации, как не партия?
Другим событием после Сталинграда явилось систематическое создание Сталину репутации военного гения. Именно после Сталинграда, но не раньше.
Здесь полезно будет оглянуться немного назад. Годы индустриализации, коллективизации и первых пятилеток были трудными для советского народа. Но к 1936 г.
– году принятия новой Конституции - «жить стало лучше, жить стало веселей». Вся заслуга в этом приписывалась Сталину, и это способствовало огромному росту его личного авторитета. «Тридцать седьмой год», кульминационный период чисток, оставил о себе страшную память. И все же личный престиж Сталина пострадал поразительно мало. В то время советский народ остро ощущал угрозу со стороны «капиталистического окружения», и прежде всего нацистской Германии, и бесчисленное множество людей, по-видимому, верило, что нет дыма без огня и что для широких открытых процессов Каменева, Зиновьева, Рыкова, Пятакова, Бухарина, Радека и других были, должно быть, какие-то основания. Многие также, в том числе и многие из арестованных, искренне верили, что несправедливости в большой мере творились без ведома Сталина и что повинен в них был сначала Ягода, а затем Ежов. Когда чистки стали более или менее подходить к концу и в 1939 г. исчез Ежов, которого заменил Берия, стали распространяться слухи, что чистки пресек сам Сталин.
Прославлению Сталина способствовали улучшение экономических условий, наличие больших достижений в развитии промышленности и росте оборонной мощи СССР.
Советско-германский пакт 1939 г. был воспринят советскими людьми сдержанно, но расценен ими как наименьшее и неизбежное зло. Известное удовлетворение доставили широким массам воссоединение Западной Украины и Западной Белоруссии и вступление в СССР Прибалтийских республик. В то же время, бесспорно, возрастало и чувство тревоги, особенно после быстрого падения Франции, а еще больше после вторжения Германии в Югославию и Грецию. Однако все еще было широко распространено убеждение, что Сталин, «хозяин», знает, что делает.
А затем началась война, которая первое время казалась каким-то апокалиптическим бедствием. Миллионы людей стали задумываться над тем, как «великий» и «мудрый» Сталин мог допустить, чтобы все это случилось. Уж не произошла ли где-нибудь страшная ошибка в расчетах? Говорят, будто и Сталин сначала потерял голову. Но если он и почувствовал отчаяние, то он его, безусловно, не проявил - разве только однажды, в письме к Черчиллю в августе 1941 г. Выступление Сталина по радио 3 июля, несмотря на его тревожный тон, оказало успокаивающее воздействие на страну. Население, видимо, считало, что как бы там ни было, но Сталин с народом. И народ признал руководство Сталина.
В первые месяцы войны, вплоть до победы под Москвой, в печати значительно меньше упоминали о Сталине и его портреты появлялись в газетах редко. Но после победы под Москвой его престиж снова сильно возрос. В его пользу, безусловно, говорили два обстоятельства: во-первых, то, что он не потерял голову 16 октября и не бежал из Москвы; мысль, что «Сталин остался с нами», оказала очень большое психологическое воздействие и на население Москвы и на армию. Во-вторых, 7 ноября состоялся парад войск на Красной площади, где он произнес речь, которая была проникнута духом русского патриотизма и произвела огромное впечатление на народ. Для армии Сталин сделался - больше, чем в прошлом, - чем-то вроде отца. И солдаты действительно шли в бой с кличем: «За Родину, за Сталина!» Писатель Виктор Некрасов, который не любил Сталина, ибо в период чисток потерял многих своих друзей, говорил мне в 1963 г., что и он вел своих солдат в бой с этим кличем. Сталин, как он сказал, страшно напутал в начале войны, но все же впоследствии народ чутьем осознал, что это человек со стальными нервами, который в самый тяжелый для страны момент не потерял голову.
После битвы под Москвой престиж Сталина поднялся. Но в это время Сталин готов был делить заслугу победы под Москвой с другими, особенно с генералами, вроде Жукова и Рокоссовского.
Затем наступило «трудное лето» 1942 г. В известном смысле Сталин попал в еще более тяжелое положение, чем в 1941 г. Сильнейшим его аргументом в 1941 г. было то, что мощная армия, внезапно нападающая даже на самую сильную страну, располагает огромным начальным преимуществом. Но теперь, в 1942 г., этот аргумент уже потерял свою силу, если не считать того, что советская экономика все еще продолжала испытывать последствия потери обширной территории и многих ресурсов. Поэтому, когда настали «трудные дни» - сначала падение Керчи, поражение под Харьковом и потеря Севастополя, а потом наступление немцев на Сталинград и их проникновение на Кавказ, - потребовались уже новые объяснения. Как мы видели, теперь неудачи объяснялись прежде всего отсутствием второго фронта в Западной Европе, а также некоторыми недостатками самой Красной Армии, слабой дисциплиной, плохим руководством и т.д. Реформы, проведенные в армии после падения Ростова, начавшие творить чудеса, фактически были делом рук не лично Сталина, а целого коллектива советских военных руководителей. Но заслуга их проведения тоже была приписана Сталину. Именно это наряду с его приказом «Ни шагу назад!» и создало представление, что теперь, когда Сталин взял дело в собственные руки, все пойдет хорошо.
Утверждение Хрущева, что Сталин якобы не разбирался в военном деле, а равно и высказывания иностранных наблюдателей о том, что, будучи вежливым по отношению к иностранцам, с русскими, какое бы положение они ни занимали, он держал себя крайне грубо, кажутся нам несостоятельными. Они опровергаются воспоминаниями маршала Еременко о заседании Государственного Комитета Обороны, которое состоялось в первую неделю августа 1942 г., непосредственно перед битвой за Сталинград [163] .
163
См: Еременко А.И. Сталинград. М., 1959. с. 33-39.
Из этого весьма интересного описания вытекает ряд важных выводов: во-первых, что Государственный Комитет Обороны осуществлял работу коллегиально; во-вторых, что Сталин хорошо разбирался в военном деле (это впечатление подтверждается Черчиллем, Гопкинсом, Дином и многими другими); в-третьих, что он и лица, работавшие с ним, поддерживали прямую связь со всеми фронтами и каждый день должны были принимать важнейшие решения и что, наконец, несмотря на моменты нервозности и раздражения, вполне понятные в крайне критической обстановке, сложившейся в августе 1942 г., Сталин умел хорошо слушать, когда у его генералов было что сказать. Не свидетельствует рассказ Еременко и о том, что в мрачные дни 1942 г. Сталин держал себя надменно или подчеркивал свое превосходство: наоборот, он умел относиться к людям дружески и заботливо. Его ближайшими соратниками в 1942 г. были, как нам известно, Жуков и Василевский, и планы контрнаступления под Сталинградом готовили фактически они - с благословения Сталина.
Об этом совершенно ясно было сказано в официальных сообщениях; о сталинградских операциях, и новые выражения, как, например, «сталинская стратегия», «сталинская школа военной мысли» и даже «сталинский военный гений», впервые стали появляться в советской печати, и отнюдь не исключая «Красной звезды», лишь в феврале 1943 г. О том, что думали об этом военные специалисты, можно только гадать. Но именно эти первые высказывания в советской печати, вскоре после Сталинграда, о «сталинском военном гении» положили начало новому процессу, который привел к некоторым неожиданным и в конечном счете крайне пагубным результатам.
Разгром 6-й немецкой армии под Сталинградом был частью широкого военного плана, «оптимальной» целью которого было обеспечить продвижение Красной Армии на широком фронте до Днепра еще до наступления весны. Задолго до капитуляции немцев под Сталинградом на целом ряде участков советские войска продвинулись на запад. Но с начала января сопротивление немцев на Дону и к востоку от Ростова значительно усилилось и план закрытия Ростовской горловины не удалось осуществить. Войска Южного фронта освободили Ростов лишь в середине февраля, а к этому времени немецкие войска, находившиеся на Кавказе, частью закрепились на Таманском полуострове, частью «ускользнули» через Ростовскую горловину на запад.