Россия век XX-й. 1939-1964
Шрифт:
Невозможно переоценить приведенные выше секретные установки Черчилля, сформулированные в декабре 1941-го и в октябре 1942-го. В первой безоговорочно утверждалось, что Великобритания и США «не должны принимать никакого участия» в войне России и Германии, во второй — что именно Россия, а не Германия является истинным врагом Европы…
И вторжение англо-американских войск 6 июня 1944 года во Францию, а также возобновление остановленного восемью месяцами ранее наступления в Италии (только 4 июня 1944 года был взят Рим), представляло собой в глубоком, подлинном своем значении акцию,
Высадка десанта в северной Франции была вообще-то естественной акцией и так или иначе обсуждалась уже в течение длительного времени. Но одно дело — обсуждение и совсем другое — практическое осуществление. Черчилль сообщает в своем сочинении; «Лишь в марте (1944 года — В.К.) Эйзенхауэр… вынес окончательное решение», а «к апрелю наши планы стали принимать окончательную форму»75. В свою очередь Эйзенхауэр в опубликованных им мемуарах свидетельствовал; «7 апреля (1944 года. — В.К.) генерал Монтгомери (командовавший британской частью войск. — В.К.)… был готов детально доложить план наступления»76.
Представляется по меньшей мере странным, что реальный план столь значительной военной операции (к тому же единственной по своим масштабам в действиях США и Великобритании в 1941-1945 гг.) явился на свет за столь краткий срок до ее начала (только 7 апреля Монтгомери был готов доложить о британской части плана!). Напрашивается объяснение, что именно выход войск России на государственную границу заставил действительно принять решение о вторжении во Францию — и по сути дела не для разгрома Германии, но для спасения как можно большей территории Европы от России.
Стоит привести здесь очень характерные суждения Уильяма Буллита, который в 1933-1936 годах был первым послом США в СССР, а затем стал послом во Франции. В мае 1938 года, когда так или иначе выявилась вероятность войны между Германией и Италией и, с другой стороны, Великобританией и Францией, он обратился к Рузвельту с призывом примирить враждующие стороны ради спасения Европы:
«Вы можете лучше, чем кто-нибудь другой, использовать тот факт, что мы являемся выходцами из всех наций Европы, а наша цивилизация — результат слияния всех цивилизаций Европы… что мы не можем спокойно наблюдать приближение конца европейской цивилизации и не предпринять последней попытки предотвратить ее уничтожение…» Ибо, заключал Буллит, «война в Европе может окончиться только установлением большевизма от одного конца континента до другого», а осуществленное Рузвельтом примирение европейских держав «оставит большевиков за болотами, которые отделяют Советский Союз от Европы. Я думаю, что даже Гитлер… примет Ваше предложение»77.
Именно такое геополитическое сознание определяло и стратегию Черчилля. Начавшаяся война между Германией и СССР-Россией, как показано выше, бесконечно радовала его, поскольку рождала надежды и на ослабление соперника по первенству в Европе, и на обезвреживание главного врага — России.
Однако, когда к 1944 году стала очевидной близкая победа СССР, Черчилль выдвинул «программу», которой он и придерживался в созданной СССР-Россией ситуации — согласно определению его самого — «уничтожения
«Решающие практические вопросы стратегии и политики… сводились к тому, что:
— во-первых, Советская Россия стала смертельной угрозой;
— во-вторых, надо немедленно создать новый фронт (выделено мною. — В.К.) против ее стремительного продвижения (в этом и заключалось истинное назначение созданного в июне 1944-го «второго фронта»! — В.К.);
— в-третьих, этот фронт в Европе должен уходить, как можно дальше на Восток» и т. д.78
Как уже говорилось, до июня 1944 года Великобритания и США по сути дела не воевали с Германией. В частности, при любом возможном отношении к Сталину нельзя не признать справедливость его характеристики боевых действий 1943 года в южной Италии, изложенной им 28 ноября этого года на Тегеранской конференции: «…итальянский театр важен лишь в том отношении, чтобы обеспечить свободное плавание судов союзников в Средиземном море… но он не представляет какого-либо значения в смысле… операций против Германии»79.
Незадолго до этого, 10 августа 1943 года, — то есть уже после вторжения в Италию, — военный министр США Генри Стимсон докладывал Рузвельту: «Не следует думать, что хотя бы одна из наших операций, являющихся булавочными уколами (выделено мною. — В.К.), может обмануть Сталина и заставить его поверить, что мы верны своим обязательствам»80.
Итак, только через три года после 22 июня Великобритания и США начали реальную войну, но из процитированной программы Черчилля ясно, что в истинном своем смысле это было противостояние не уже потерявшей свою боевую мощь Германии, а, как определил сам Черчилль, «стремительному продвижению» России, ставшей «смертельной угрозой» для Европы.
Разумеется, бои шли с германскими войсками, но, как недвусмысленно признал Черчилль, ради того, чтобы войска Великобритании и США продвинули свой «новый» фронт «как можно дальше на Восток».
Во многих сочинениях о войне затронута тема разногласий между Великобританией и США, — в частности, в вопросе о «втором фронте». Разногласия действительно были, но они не касались главного. Еще 1 апреля 1942 года Рузвельт одобрил доклад начальника штаба армии США Маршалла, в котором осуществление высадки войск в Европе «ставилось в зависимость от двух условий:
1) Если положение на русском фронте станет отчаянным…
2) Если положение немцев станет критическим…
Как многозначительно уже одно это различие побуждающих вступить в войну «положений» — «отчаянное» и всего только «критическое»! В 1944 году положение немцев стало очевидно «критическим» — и именно и только потому США начали реальную войну, ничем не отличаясь в этом отношении от Великобритании.
Изложенные выше представления, согласно которым реальное вступление США и Великобритании в войну в июне 1944 года было направлено не столько против Германии, сколько против СССР-России, встретят, вполне вероятно, следующее возражение. Если дело обстояло таким образом, почему США и Великобритания все же воевали с германской армией вплоть до ее капитуляции, а не вступили в союз с ней против СССР-Россией?