Ростов-папа

Дашко Дмитрий

— Жор, может чайку?

— Что?

— Я говорю — давай чайку выпьем, — предстал передо мной Паша.

Ни пить, ни есть не хотелось, но я всё-таки кивнул.

— Давай.

— Я тебе покрепче заварю — не возражаешь?

— Какие могут быть возражения.

Мне бы сейчас кофе, но и крепкий чай сделал своё дело, взбодрил и привёл мысли в порядок.

Итак, что у нас на балансе…

По ликвидированному мной киллеру на Радека не выйти и за жабры его не взять. Плохо, как ни крути. Но теперь

враг на какое-то время оставит меня в покое, а вот это можно записать в актив.

В идеале Радек и вовсе откажется от планов моего устранения: я не в Москве, постоянно засылать по мою душу спецов в другой город — тот ещё геморрой. Хорошие исполнители на дороге не валяются, а брать кого-то со стороны — большой риск. И сам завалится, и нанимателя сдаст.

Ну и будучи в Ростове, я не представляю для Радека опасности, зачем ему дёргаться и подставляться лишний раз?

Покончив с сеансом самоуспокоения, я, как и приказало начальство, вернулся к текущим делам.

Плохо, что нет вестей из Таганрога… Занимаются ли тамошние менты поисками Федорчука или благополучно забили… Не своё мало кому интересно, особенно когда по горло.

Выпросить что ли у Художникова командировку в соседний город? Хотя вряд ли, после того, как двое наших выбыли из строя, он, как и любой нормальный начальник, никого не отпустит. Кому-то ведь нужно работать!

Хлопнули двери — это Пашу вызвали на какую-то кражу. Я было поднялся, но он замахал руками:

— Жора, оставайся в лавке. Художников приказал тебя не отвлекать.

— В лавке — так в лавке, — пробурчал я.

Пожалуй, начальство как всегда право — башка у меня хоть и варила, но не шустро. Всё-таки бессонная ночка давала о себе знать.

Внезапно в окошко постучали: я выглянул и увидел стоявшего на улице мужика в треухе и матросском бушлате: это был халамидник Лёнька Зубок — рыночный разводила.

Увидев меня, жулик подал знак, чтобы я вышел.

Дав кивком понять, что понял его, я оделся и выскочил из тёплого кабинета на улицу.

Зубок поджидал меня на другой стороне, делая вид, будто изучает витрины.

Я перешёл дорогу и встал неподалёку, спиной к нему.

— Чего звал?

— Люди говорят, что Михайлова сегодня подстрелили. Это так?

— Твои люди не врут, что ещё?

— Хороший мужик, жаль если помрёт.

— Не помрёт, — твёрдо сказал я.

— Тут как бог порешает.

— Ты ради этого меня дёрнул?

— Не только. Короче, он просил разузнать, кто на угрозыск тогда с пулемётом напал. Я всё выяснил: наши тут не при чём, это — «Белая маска», а заводила в ней Васька Корень, он не местный.

— Я это и без тебя знаю.

— А где они сейчас обретаются — знаешь?

Я резко развернулся, схватил Зубка.

— Где? Говори!

— Не замай, начальник! А то

ничего не скажу. Я только Михайлову обещался узнать, а не тебе.

Я отпустил его.

— Ну!

— Кузнецкую улицу знаешь?

— Знаю.

— Так вот — в самом конце перед городским выгоном стоит дом, Корень и его люди там пасутся.

— Сколько их?

— Меньше десятка.

— Не врёшь?

— А на кой хрен мне тебе врать? Мог бы и вообще не приходить, — обиделся жулик.

— Хорошо, Зубок, верю. Тебе это зачтётся.

— Ага, на том свете, — ухмыльнулся он и, посвистывая, пошёл по улице.

Я бросился назад, в угрозыск, почти вбежал в кабинет Художникова.

— Товарищ начальник, есть информация по «Белой маске»…

Бойцы ЧОН и сотрудники уголовного розыска постепенно взяли дом в кольцу. Неподалёку от него я увидел чёрный экипаж. То самый, с которого по нам строчил пулемётчик и на котором приехали бандиты в больницу, чтобы добить Левона.

Сомнений не осталось — тут они, сволочи, тут!

Мои руки задрожали.

— Погоди, Быстров, не дёргайся. Мы их всех прищучим! — пообещал начальник угро, взявший на себя руководство операцией.

Идущие на штурм агенты получили металлические щиты. Мне тоже достался один, я вдруг почувствовал себя омоновцем — разве что дубинки не хватало.

— Вот и пригодился подарок от царской полиции, — усмехнулся Художников. — Пошли, ребята!

Сдаваться бандиты не захотели, догадывались, какая судьба их ждёт, после серии нападений на сотрудников угро, и мы пошли на штурм.

Окна закидали гранатами, а когда грохот стих, вышибли двери и открыли огонь из автоматических пистолетов. Каждый из нас знал: задержанных сегодня быть не должно.

Так и получилось, да и не могло быть иначе. Мы мстили за наших погибших и раненых, надолго отбивая у преступного мира желание свести с нами счёты.

Это была бойня с предсказуемым результатом.

Когда всё закончилось, мы выволокли из дома восемь трупов, уложили их в один ряд для опознания.

Художников прошёл мимо мёртвых тел, держа в руках фотокарточку главаря, остановился напротив одного — с прилизанными волосами и двойным подбородком, сличил со снимком и, не удержавшись от злорадной ухмылки, произнёс:

— Вот и допрыгался ты, Корень! А вместе с тобой и вся твоя «Белая маска».

Он повернулся к прибывшим санитарам:

— Грузите сволочей! Пусть едут в морг — там и место.

После операции, сдав пистолет и щит, я не удержался и снова отправился в больницу, узнавать, как дела у напарника. Можно было, конечно, позвонить, но я хотел увидеть Петра собственными глазами, если повезёт — перекинуться с ним парой слов.

— Вы к кому? — остановила меня постовая медсестра отделения.