Рояль под елкой
Шрифт:
— А есть еще варианты?
— Исторических подойдет? — недолго думая, предложил чародей.
— Нормально! — кивнул Кабанов. — Можно! Я даже это, Пикуля когда-то читал. И про королей… Бурбонов. Или это, Дрюонов, да неважно.
— Прекрасно! Поздравляю! Вы без пяти минут доктор исторических наук!
Они обговорили детали и договорились о личной встрече после новогодних праздников.
На Кабанова произошедшее произвело неизгладимое впечатление, словно он, замирая от волнения, обратился к волшебнику Гудвину с самой несбыточной просьбой,
Петр представил, как он сообщит Тамаре о своем успехе и скажет, что его личное достижение — подарок ей. В честь, значит, юбилея. Мол, для нее старался. Учился по ночам, как этот… Конфуций!
А с Ритосом у них тоже в следующем месяце юбилей, бывают же такие совпадения. Ей-то чего подарить? Тоже проблема, блин! У нее вроде как все есть. Свой бизнес, машина, счет в банке и даже он, Кабанов.
Ладно, подберет и ей какие-нибудь бриллиантовые серьги подороже и опять же диплом покажет! Во Ритос удивится! В ресторане накроют поляну человек на семьдесят, и он между тостами, скромно так скажет: а вот, кстати, поздравьте меня. С докторской степенью. Доктор таких-то наук! Однако фурор будет. Гости зачирикают: как же так, когда, Петр?
А он им гордо:
— Тогда! Днями работал! Ночами учился! Сначала на кандидата вывернул, а теперь вот на доктора! Талант у меня, говорят, братцы!
«Эк я здорово придумал!» — похвалил сам себя без пяти минут доктор исторических наук Петр Кабанов и отправился на свидание к своей любовнице Тамаре в весьма приподнятом настроении.
Дымов с интересом изучал Тамиру. Все-таки ужасно странная девица. Бледное фарфоровое лицо, черный лак на ногтях, интонации Ренаты Литвиновой… Что там она про гейшу плела?
— Сто к одному, что вы считаете себя булгаковской Маргаритой!
Тамира удивленно уставилась на него:
— Вы откуда знаете?
— Несложно догадаться! Небось и шрамик есть на запястье?
Тамира по-детски покраснела и спрятала левую руку.
— Дайте-ка я посмотрю!
Он поймал ее за руку. Точно: нежное тонкое запястье пересекал шрам.
— Ага! Вот видите! — почему-то обрадовался Дымов. — Я так и думал!
— Ну и чему вы радуетесь? — разозлилась Тамира. — Тому, что человек резал вены? Это вовсе не смешно! Вы что, идиот?
— Извините, — забормотал Дымов, — не хотел вас обидеть. Не умею с женщинами разговаривать, что поделаешь!
Тамира надменно отвернулась.
— Я просто имел в виду, что вы принадлежите к определенному типу женщин… Тех, у кого непременно шрамик на запястье, черный лак и изломанные нервные жесты! И говорите, как одна актриса! Манерно так…
— Вам она не нравится? — заинтересовалась Тамира.
— Разве она может не нравится? — усмехнулся Дымов. — Я ее видел однажды в Париже, подумал, что она — новое воплощение Дитрих! Но знаете, что я вам скажу? Лично вам манерность как будто не к лицу.
— Почему?
— Искусственно, вымученно. И вообще… Будьте собой! Это избавит вас от многих проблем, поверьте!
— Какой вы скучный! — усмехнулась Тамира. — Зачем вы любите читать нравоучения?
Дымов неловко развел руками.
— И некрасивый! И хлипкий! А вот скажите, почему непременно если у мужчины сильный внутренний стержень, то плечи узкие?
Он покраснел.
— Не огорчайтесь! Зато вы, наверное, умный!
— Не мне об этом судить!
Они помолчали. Потом Дымов спросил:
— А чего вы вены резали? Несчастная любовь?
Кажется, Тамира даже обрадовалась вопросу.
— О, это была трагическая история! Можно сказать, роковая история, изменившая всю мою жизнь.
Девица томно вздохнула и кокетливо поправила рыжую прядь.
«Ну, сейчас начнется, — с тихой тоской подумал Дымов, — и зачем я спросил!»
— Я очень ЕГО любила! Он был такой красивый, невозможный мальчик!
Актерство из Тамиры так и лезло.
— А знаете, как мы познакомились?! Вы не поверите! Ну вот, представьте: была ночь. Я гуляла по городу, я знаете ли, люблю ночные прогулки, ветер в липах, огни на Неве… Короче, возвращаясь домой после полуночи, я свернула в тихий, совершенно безлюдный переулок. Ну, представляете, петербургский такой переулок, по которому по ночам никто не шастает, кроме привидений и всяких там неотмоленных чиновничьих душ!
«Шинель», — машинально отметил Дымов.
— А луна была в полнеба! И что-то зловещее в воздухе разлито! Ну ладно. Так вот, иду я по переулку, луна, фонари и все такое… Вдруг слышу из подворотни шаги. Они прозвучали громко и, как бы это сказать, значительно. Как судьба!
В голосе опять зазвучали литвиновские интонации.
— Смотрю я и вижу, что из подворотни выходит человек! Мужчина! Вернее сказать, юноша! Красоты необычайной!
«А как же иначе, — усмехнулся Дымов, — именно что „красоты необычайной“! Ну-ну».
— Черноволосый, кудри до плеч, сложен, как бог, и обнажен.
— В каком смысле?
— В смысле голый!
— Совсем?
— Абсолютно! Даже без ботинок! — гордо сказала Тамира.
— Что же это? — удивился Дымов.
— А вот слушайте дальше! И подходит он, значит, ко мне, ни слова не говоря, берет меня под руку, и мы идем вместе. Я молчу, как загипнотизированная, почему-то знаю, что должна молчать и ни в коем случае не оглядываться, как будто от этого зависит наша жизнь. И такое, знаете, чувство, что за нами наблюдают. Так мы дошли до моего дома. Поднялись ко мне, и только тут я почувствовала, что опасная сила за нашими спинами исчезла!
— И чего?
— Впустила незнакомца к себе, а он мне в ноги упал. Мол, я ему жизнь спасла, то-се! Оказывается, этот красивый невозможный мальчик имел одну большую и пламенную страсть — к карточной игре! Он играл в одном ну очень закрытом клубе — вам лучше не знать подробностей, — где творились странные вещи!