Когда средь бури сравниваю яСвою победу с пушкинскою славой,Мне кажется ничтожной жизнь моя,А сочинение стихов забавой.Зима? Воспета русская зима.Кавказ? Воспето гор прекрасных зданье,И в тех стихах, где «розы и чума»,Мы как бы слышим вечности дыханье.Горам подобна высота стола,И утешеньем служит за торами,Что ты слезу с волненьем пролилаИ над моими темными стихами.1946
«Свой дом ты предпочла тому…»
Свой дом ты предпочла тому,Кто
новый мир открыл,Ты выбрала себе тюрьмуВ краю приморских вилл.Но в этом доме (моря гладьИ очень много роз)Чего-то будет нехватать,Каких-то бурь и слез.О, льется времени вода,А нам забвенья нет!Ты не забудешь никогдаО том, что был поэт!О, как шумел над головойПечальный ветер скал,Когда он говорил с тобойИ руки целовал!Порой, в невероятных снах,Где все наоборот,Услышишь ты как в облакахПрекрасный голос тот.Проснешься ты как бы от гроз,И будет в тишинеПодушка мокрая от слез,Что пролиты во сне.1939
«Как две планеты…»
Как две планеты —Два огромных мира:Душа с душоюВстретились, коснулисьКак путники среди пустынь ПамираИ вновь расстались, разошлись,Проснулись.Но мы успели рассмотреть в волненьиВсе кратеры, все горы и долины,Песок тех рек и странные растеньяНа берегах из розоватой глины.И, может быть… Как в тихом лунном храмеИ в климате насыщенном пареньем,Заплаканными женскими глазамиИ на меня смотрели там с волненьем?И удивлялись, может быть, причинеТакой зимы, тому, что — снег, что хвоя,Что мы в мехах, фуфайках и в овчине,Что небо над землею голубое.1939
НАЕЗДНИЦА
Ты птицею в тенетах трепетала,Всего боялась — улиц, замков, скал.Пред зеркалом прическу поправляла,Как собираясь на придворный бал.Ждала тебя как в книге с позолотой,Как в сказке, — хижина и звук рогов,Волненья упоительной охотыИ шум метафорических дубов.Как ножницами вырезаны листьяДеревьев, что торжественно шумят,Как римские таблички для писаньяПокрыты воском, как латынь звенят…Наездницей летела ты в дубравы,Шумели бурно книжные дубы,И, может быть, сиянье милой славыУже касалось и твоей судьбы.1940
«Все гибнет в холоде зиянья…»
Все гибнет в холоде зиянья:Корабль в морях, цветок в руке,Все эти каменные зданья,Построенные на песке.Все хижины и небоскребы,Нью-Йорк и дом, где жил поэт.Подвалов черные утробыОстанутся как страшный след.Но, может быть, в литературеХоть несколько моих листковСлучайно уцелеют в буре,В которой слышен шум дубов.И женщины прочтут с волненьемСтихи о том, как мы с тобойС ума сходили в упоеньи —В бреду, в постели голубой.1941
«Ты жила…»
Ты жила,Ты любила,Ты мирно дышала,Но над этим физическим счастьемГрозаКак милльоны орловВозникала,И катиласьВ пространствах вселеннойСлеза.В той странеВозвышались прекрасные горы, —Там, куда я тебяСквозь бессонницу
звал.Мне казалось,Что это органные хоры,А тебе снились платьяИ кукольный бал.В той странеНа ветру раздувались рубашки.Клокотали вулканыИ билась душа.Ты спокойно доставилаЧайные чашкиИ пшеничный нарезала хлеб неспеша.Я тебе говорил:— О, взгляни на высоты!О, подумай,Какая нас буря несет!Ты ответила,Полная женской заботы:— Ты простудишься там,Средь холодных высот!Было ясно:В каком-то божественном планеРазделяют нас горы, пространства, миры.И в объятьях твоих я одинКак в тумане —АльпинистУ подножья прекрасной горы.1941
«Хорошо, когда о пище…»
Хорошо, когда о пищеЗабывает человек,Бредит в ледяном жилищеАфрикой, а в мире — снег.Хорошо витать в прекрасном,Вдохновляясь как геройЧем нибудь огромным, страшным —Бурей, музыкой, горой.Скучно, если все — в теплице.Если в жизни напередНумерованы страницыИ расчитан каждый год.Только тем, что непохожиНа других, на всех людей,Жребий дан из царской ложиСозерцать игру страстей,С высоты на мирозданьеПотрясенное взиратьИ в театре, где страданье,Больше всех самим страдать.1941
МЭРИ
Л. Е. Гюльцгоф.
Ты в мире как в море,Где черные хмары.Ты — Мэри, ты — в хоре,Где голос Тамары.Ты — ласточка в буре,Где парус весь в дырахИ гибель лазури.Ты — кровь на мундирах.Но в мире, омытомТвоими слезамиИ бурей разбитом,Восходит над нами —Над домом невежды,Над замком поэта —Светило надеждыПод щебет рассвета.И в море страданья, —Мы знаем, — как рекиДва чистых дыханьяСольются навеки.
КРАСАВИЦЕ
Твоя душа — прекрасныйПустой огромный зал,Где мрамор беспристрастныйИ холодок зеркал.Таких размеров рамыЗадуманы судьбойДля музыки, для драмы,Для бури голубой.В таких холодных зданьяхВитает тишина,И в окнах как в зияньяхПлывет всю ночь луна.Но вспыхнет люстр хрустальныхСияний миллионИ в грохотах рояльныхМир будет потрясен.Так и твое дыханье:Полюбишь ты потом,И музыкой страданьяНаполнится твой дом.1941
ГОРА
Под звездами и облакамиСтоит высокая гора —Чистейший снег в альпийской раме,Тирольского рожка игра.Ты там живешь. Почти в небеснойСтране из ледников и троп,Склонив над пропастью телеснойВысокий и прекрасный лоб.Двух данных точек расстояньеМы постигаем на лету,Но хватит ли у нас дыханьяВзойти на эту высоту?Теодолит есть глаз науки…Но цифрам всем наперекорМы к счастью простираем руки,И я иду на приступ гор.1941
