«Роза» Исфахана
Шрифт:
— Ханум, анализ, проведенный инженером Парвани, показал, что это действительно альфа-радиация, — протянул ей бумагу вернувшийся Лахути.
Внимание Джин неожиданно привлекли покачивающиеся на его руке четки. Обыкновенные черные шарики, скрепленные один к одному и довольно крупные. «Если изготовить такой же шарик из свинца, — мелькнула у нее мысль, — несколько волосков в него точно поместится. А с учетом малых размеров шарика я легко смогу спрятать его в складках одежды. И, в случае обыска, даже положить в рот. Главное — донести шарик до миссии Красного Креста, а там уж я найду, как уберечь его от чужих глаз. Конечно, идеально было бы включить этот шарик в целые четки, но все знают, что я христианка, и четки в моих руках вызовут ненужное подозрение. К тому же в исламе четки — по большей части принадлежность мужчин. А привязать шарик к четкам самого Лахути не получится: он сразу заметит его свинцовую тяжесть по сравнению с другими бусинами. Значит, придется прятать на себе, даже если потом
— Наличие полония доказано измерением энергии альфа-частиц, она составляет 5,3 Мэв, — продолжал между тем Лахути. — Измерено и количество вещества, попавшего внутрь организма при вдохе, — около шести милликюри. Тут всё написано.
Джин взяла протянутую им бумагу, сказала негромко:
— Такую дозу мог вызвать только взрыв на атомной станции.
Стоявший за её спиной доктор Нассири едва слышно вымолвил:
— Что же делать, ханум? Мы можем спасти Дермиана?
— Боюсь, что нет, — ответила Джин, не глядя на него. — Как обычно говорят в таких случаях, медицина здесь бессильна. Слишком большое количество полония попало в кровь и накопилось в тканях. Введением димеркапрола мы лишь отсрочим конец вашего друга, доктор, чуть-чуть облегчим его страдания. Но готовьтесь к худшему, Сухраб. — Она наконец взглянула на Нассири: тот был бледен, в глазах стояли слезы. — Я понимаю ваши чувства, Сухраб, и искренне сочувствую вам. Но сейчас нам надо позаботиться о тех, кто, возможно, получил меньшие дозы облучения и кого еще можно спасти. Срочно проведите аналогичный анализ с каждым из них и, в зависимости от дозы, начинайте вводить антидот. Особое внимание уделите печени: её надо всячески поддерживать, ибо основная доза полония выводится с желчью. Что же касается доктора Эбаде, — Джин снова опустила голову, — то я понимаю, что вскрытия не будет: он ведь мусульманин. Однако я и без вскрытия знаю, что помимо легких у него больше всего пострадала печень — как главный нейтрализатор всех поступающих в организм ядов. И еще. Учтите, пожалуйста, при похоронах, что полоний всё еще находится в периоде распада и окончательно превратится в свинец только месяцев через шесть, не раньше. А до истечения этого срока он будет продолжать излучаться. Поэтому примите соответствующие меры, пожалуйста. И предупредите семью своего друга, Сухраб, — она сочувственно коснулась руки доктора Нассири. — Ему осталось жить от силы дней пять…
— Аллах всемилостливый! — доктор Нассири, не сдержавшись, закрыл лицо руками, плечи его затряслись. Очки, соскользнув с носа, упали на цветастый ковер.
— Ханум, у нас отключили воду! — встретила Джин в миссии Красного Креста взволнованная Марьям.
— Почему?
— Землетрясением повредило трубы. Я еще утром заметила, что напор воды в кране слабый, а днем выяснилось, что она, вытекая из трубы, просто не доходила до нас. Теперь придется пользоваться колодцем.
— Должно быть, трубу скоро починят, — выразила предположение Джин и, сдернув платок, устало опустилась и кресло перед компьютером.
— Вряд ли, — с сомнением покачала головой Марьям. — Сказали, что сначала надо изготовить точно такую же трубу. Ведь трубы у нас здесь старые, свинцовые еще…
— Свинцовые? — машинально переспросила Джин.
Как же она сразу не сообразила! Действительно, Исфахан — город древний, и водопроводная система была проложена здесь чуть ли ни при шахе Аббас. Последующие правители менять её не торопились, и вот несколько десятилетий назад ЮНЕСКО взяла все сохранившиеся древние коммуникации под охрану как объект культурного наследия. Теперь уж, конечно, никто не разрешит их менять. Когда-то точно такие же трубы были и в Лондоне, и в Париже, и в Риме, но с развитием цивилизации их там давно заменили. Сразу, как только выяснилось, что свинец вреден для здоровья человека. В Иране же, видимо, на полную замену водопроводной системы не хватило денег, поэтому трубы заменили частично, лишь в некоторых районах. Миссии Красного Креста «повезло»: рядом с ней их заменить не успели. А значит, проблема изготовления свинцового контейнера упрощалась.
— Хорошо, Марьям, я разберусь с этим вопросом, — кивнула Джин помощнице. — А ты пока проследи, чтобы рабочие запасли достаточное количество колодезной воды, она может потребоваться для срочных операций.
— Сейчас же передам им, ханум.
Оставшись одна, Джин откинулась на спинку кресла и иронично усмехнулась. Вспомнила, как по приезду в Исфахан выражала недовольство, узнав, что трубы свинцовые и что для очистки воды придется использовать фильтры и часто менять их, поскольку тяжелые металлы накапливаются быстро. Зато именно эти трубы помогут ей теперь в выполнении задания. Ай да шах Аббас! Молодец, что устроил свинцовую систему водопровода. И хорошо, что никто из властителей Ирана так и не озаботился с тех пор здоровьем своих граждан. А уж кому поручить изготовление трубы, а заодно и шарика, Джин знает: один из членов законспирированной группы, живший в окрестностях Исфахана, зарабатывал на пропитание как раз литьем.
Он освоил эту профессию, чтобы оправдать придуманную для него легенду, и был надежным, неоднократно проверенным в деле человеком. Согласно легенде, его звали Анук Тарани. А на самом деле он был сыном одного из офицеров шахской гвардии, который сразу после революции сбежал из Ирана в Штаты. На Тарани вполне можно было положиться, поскольку его жена и дочь остались в Лос-Анджелесе. Здесь же, неподалеку от Исфахана, он обосновался по фиктивным документам и с созданной для него ЦРУ фиктивной семьей из старушки-матери и двух детей-подростков. Жена, по той же легенде, умерла при родах, на наличие «живой» жены не дала согласия жена законная, проживающая сейчас в Лос-Анджелесе. До сих пор Тарани оставался в стороне от поручений Дэвида, и вот теперь пришло время воспользоваться его услугами.
На подержанном «шевроле», предоставленном миссии Красного Креста администрацией Исфахана, Джин ехала по раскисшей от дождей проселочной дороге, обсаженной с обеих сторон тутовыми деревьями. Дворники тоскливо месили грязь на лобовом стекле. В зеркале заднего вида отражался следовавший на некотором расстоянии от нее зеленый, заляпанный грязью автомобиль. Отрываться Джин не стала: пусть наблюдают. Благо повод посетить мастера Тарани у нее был: она везла ему чертеж старинной свинцовой трубы, которую требовалось изготовить, образцы металла и разрешение эксперта ЮНЕСКО на проведение ремонтных работ. Причины, по которым она выбрала именно Тарани, тоже имелись: во-первых, он жил ближе всех к миссии Красного Креста, во-вторых, слыл в Исфахане одним из самых искусных мастеров, занимавшихся историческим и художественным литьем. Проще говоря, легко мог воспроизвести сплав времен шаха Аббаса в нужных пропорциях и придать изделию требуемую форму. А эксперта ЮНЕСКО, рассматривающего водопроводную систему города как один из шедевров Средневековья и подписавшего разрешение, это волновало больше всего. Разумеется, ни о каком мастере Тарани в ЮНЕСКО и слухом не слыхивали, но с задачей получить для него разрешение успешно справился Дэвид: свои представители имелись у Лэнгли во всех значимых мировых организациях.
Единственной загвоздкой на пути к выполнению задания оставались, как полагала Джин, сроки: изготовление трубы могло занять довольно много времени, а свинцовый шарик-контейнер требовался ей срочно. Состояние Эбаде с каждым днем ухудшалось, и на изъятие волос с наволочки его подушки у Джин оставалось не более двух суток.
Настораживал еще и тот факт, что её больше не приглашали к больным: ни к самому Эбаде, ни к его товарищам по несчастью, которых, как Джин знала от доктора Нассири, насчитывалось около сорока. Вероятно, боялись, что она узнает еще больше, чем уже узнала, и теперь консультировались с кем-то другим. Например, с русскими или китайскими поставщиками того же висмута. Даже Лахути перестал обсуждать с ней эту тему. Так ему приказали, надо понимать. В ответ на её вопрос, оповестили ли родственников Эбаде о его скорой кончине, Шахриар лишь молча кивнул. И потом нехотя добавил, что они, мол, во всем полагаются на Аллаха. Расспрашивать его далее Джин не стала: проявлять настойчивость было опасно. Так что помимо срочности изготовления свинцового шарика перед ней стояла еще и другая задача: придумать убедительный повод, чтобы снова попасть в госпиталь, где лежали зараженные радиацией сотрудники секретной лаборатории.
Поднявшись на холм, Джин въехала на деревенскую улицу. «Хвост» отстал. «Будут дожидаться, когда поеду обратно, — поняла Джин. — Дорога-то всё равно одна: в другом направлении далеко не уедешь — в грязи застрянешь».
Эту часть окрестностей Исфахана землетрясение пощадило, поэтому всюду царили тишина и покой. Улица, как и большинство улиц в Иране, представляла собой длинный коридор, огороженный с обеих сторон высокими глухими заборами, покрытыми особой смесью глины и соломы, которая придавала им желтоватый цвет. За заборами виднелись вторые этажи и крыши глинобитных домов. Летом стены таких домов почти не нагревались, зато зимой хорошо удерживали тепло. Во дворах, как правило, не росло ни одного деревца, только колодец стоял. Изредка взгляд натыкался на выставленные на окнах и террасах горшки с цветами. Ставни у всех были закрыты, но Джин не сомневалась, что из-за них за ней наблюдает не одна пара любопытных глаз. Так что её приезд заметят и непременно донесут, куда следует. Ну и на здоровье.
Дом Тарани стоял на дальнем, упиравшемся в горы краю села. Джин уже издалека почувствовала характерный горьковатый запах расплавленного металла и угольной пыли. Остановила машину перед воротами, практически полностью перегородив узкую улицу. Мимо с криками пронеслась стайка мальчишек, гнавших перед собой футбольный мяч.
Выйдя из машины, Джин постучалась в ворота. Пока ждала, когда откроют, за спиной скрипели ставни всех прилегающих домов, и ей с трудом удалось заставить себя не обернуться. Наконец створки ворот распахнулись. Джин сразу узнала Тарани по описанию Дэвида, хотя раньше никогда с ним не встречалась. Высокий мужчина средних лет с окладистой черной бородой. Почти сросшиеся на переносице кустистые брови, под ними — живые умные глаза. Тарани был в рабочей робе и поднятых на лоб защитных очках: видимо, подошел прямо из мастерской.