Роза огня
Шрифт:
«Так трудно вспомнить, какой сегодня день недели, не говоря уже о числе и месяце!»
Поместье находилось далеко от полустанка Пасифика, так что до Розы не долетал воскресный колокольный звон, как это было в Чикаго. Не было никакой возможности посещать воскресные службы, и Роза лишилась и этого напоминания о начале недели.
Она размышляла обо всем этом, пока одевалась. Одежду она выбрала теплую: шелка не годились для такой погоды. Батареи в комнатах были горячими, а саламандры разожгли огонь во всех каминах.
«Как странно… Наверное, будь я должным образом воспитана, я очень переживала бы по поводу пропущенных воскресных служб, но я совсем не чувствую, чтобы мне этого не хватало. Разве я там скучала? Наверное. Наш проповедник был не слишком искусным оратором, а о музыке нечего и говорить. Не помню, чтобы папа был таким уж ярым приверженцем религии. Мы всегда ходили в университетскую часовню, потому что так было принято среди преподавателей».
После того, как детство кончилось, Роза никогда не обращалась к религии за утешением и поддержкой — может быть, потому, что стала слишком практичной, чтобы надеяться их получить. Она никогда не видела, чтобы церковные деятели предлагали нуждающимся в помощи что-то, кроме советов «накормить голодных и утешить страждущих». Что же касается самого Творца, Роза не могла себе представить Бога настолько праздным, чтобы Он прислушивался к каждой молитве и просьбе верующих.
«Мне, пожалуй, и не захотелось бы это делать, будь я Богом. Половина людей, подобно избалованным детям, клянчит лишнюю конфетку, а вторая половина жалуется на несправедливость своей доли. А еще есть такие, кто напыщенно благодарит Создателя, когда на самом деле им просто хочется похвастаться своим везением. На месте Бога я наслала бы на них всех чуму или вражеское нашествие, чтобы узнали, что такое настоящее страдание, и не докучали мне».
Вчера вроде бы было воскресенье, последнее воскресенье перед Днем Благодарения? Ноябрь… Как странно!
Роза застегнула ботинки и вышла в гостиную, где ее, как обычно, дожидался завтрак. Если бы саламандра была в комнате, Роза поблагодарила бы ее, но она отправилась в те неведомые края, где пребывают саламандры, когда они не нужны своим хозяевам. Роза пила кофе и намазывала масло на тост, по-прежнему размышляя о том, как быстро идет время.
«Я уехала из Чикаго в конце октября и добиралась сюда не менее недели. Один из кондукторов поезда, кажется, что-то говорил о Хэллоуине… Потом еще неделю я делала переводы для Ясона — до того, как прочла книгу Ди. Поль отсутствовал тоже немногим больше недели. Да, остается совсем немного времени до Дня Благодарения, я не ошиблась. — Роза покачала головой. — Вот уж не думала, что время начнет течь так незаметно».
Действительно, как странно! Ее жизнь так изменилась за эти недели!
«Магия, саламандры — Господи, ведь еще совсем недавно я не думала ни о чем, кроме крыши над головой и возможности заработать на кусок хлеба, а теперь — посмотрите на. меня! Шелковые и шерстяные платья, превосходная пища, роскошные апартаменты, работа, которую я не только хорошо умею делать, но которой наслаждаюсь! И возможность закончить диссертацию… Да еще и щедрая плата! — Роза снова покачала головой. — Мне следует благодарить провидение, а не переживать из-за того, что мне не удастся избавиться от общества единственного неприятного типа!»
Да, все так, но ведь Ясон Камерон тоже почему-то не доверяет Дюмону, иначе не стал бы просить ее держать в тайне ее новое знание о магии. Значит, ее беспокойство не столь уж беспочвенно. Придя к такому выводу, Роза стала обдумывать, отправиться ли ей в парк, рискуя встретить там Дюмона, или остаться у себя.
«Может быть, мне и следовало бы избегать Дюмона, но ведь Закат, наверное, ждет меня».
В последние дни Роза регулярно навещала жеребца. Он по-прежнему был ласков и послушен, как комнатная собачка, и возмущение девушки неприязнью Дюмона к коню только росло. Бедняжка Закат явно страдал от одиночества, несмотря на то, что в соседних стойлах находились две рабочие лошади и старенький пони. Из разговора с Камероном Роза знала, что до своего несчастья он непременно посвящал жеребцу час или два, и у нее сложилось смутное впечатление, что для коня возможность бегать в загоне не заменяет ежедневной скачки под седлом. Должно быть, кто-то говорил ей, что такому коню для счастья необходимо общество человека; поведение Заката явно подтверждало это.
Что ж, она не может ездить на таком коне, хоть и готова с радостью его ласкать и разговаривать с ним. Он может быть очень ласковым, но Роза сомневалась, что Закат простит ошибки неопытному наезднику. Девушка обдумывала возможность поучиться ездить на старом пони, пока не сообразила, как смешно будет выглядеть: взрослая женщина на маленькой лошадке, предназначенной для ребенка, с волочащимися по земле ногами и подоткнутыми чуть не до талии юбками. Это никуда не годилось; особенно ей не хотелось, чтобы в таком виде ее застал Поль Дюмон. Кроме того, в любом случае она ездила бы по-дамски, а Закат наверняка не приучен к дамскому седлу.
Когда Роза кончила завтрак, появилась саламандра, чтобы убрать поднос.
— Не пойдет ли сегодня дождь? — спросила ее Роза.
— До сумерек дождя не будет, — уверенно ответила саламандра и ловко направила поднос к двери.
Ее слова помогли Розе принять решение. Во-первых, она не собиралась позволить Полю Дюмону запугать себя настолько, чтобы все время сидеть в своих комнатах. Во-вторых, бедный конь нуждался в обществе. Роза взяла яблоко из корзины с фруктами, которая теперь всегда стояла на столе, и надела теплое пальто (она обзавелась им, когда обнаружила, что изящный плащ, включенный Камероном в ее гардероб, очень наряден, но совершенно непрактичен для прогулок по лесу).
Закат, несомненно, высматривал девушку: он ждал у ближайшего к дому конца загона и иногда посматривал через забор в сторону двери. Увидев Розу, жеребец поставил уши торчком, взмахнул хвостом и тихонько заржал, словно здороваясь.
Девушка не смогла сдержать улыбки. Как только она подошла к загородке, Закат ткнулся носом ей в руку и фыркнул. Не было и намека на то, что он способен ее укусить.
«Что за глупец этот Дюмон! Бедный Закат, должно быть, показывает ему зубы потому, что чувствует: этому человеку доверять нельзя».
Роза почесала Закату за ухом, потом шею; конь шумно фыркнул от удовольствия и попытался положить голову Розе на плечо.
— Ты любишь меня только за то, что я приношу тебе яблоки, — шутливо сказала девушка. — Это не бескорыстная любовь, и не думай, будто мне о том неизвестно.
Жеребец заржал, словно соглашаясь с ней, и Роза рассмеялась.
— Да уж ладно, — сказала она Закату. — Ты так хорош, что тебе все можно простить. Вот видишь, что значит красота — можно делать все что угодно, и тебя не станут винить: ведь никто не поверит, будто такой замечательный конь может быть скверным. — Роза вздохнула. — Вот со мной другое дело: я дурнушка, и все готовы поверить, что я способна на гадости просто из мелочности, а каждая хорошенькая девушка подозревает меня в зависти и ревности. — Роза сунула руку в карман за яблоком. — Должно быть, поэтому и ведьм сжигали: бедняжки, наверное, все были уродливы и не имели шанса выйти замуж и стать уважаемыми дамами; что же им оставалось, как не обратиться к дьяволу за утешением?