Роза под снегом
Шрифт:
Глава 1. Арина
Первое, что я увидела – снег… На полотне вечернего неба – белые пчёлы, хрупкие цветы, безупречные крохотные звёзды. Сцепляются лучиками, словно не могут друг без друга, собираются в хлопья… Снежинки.
Снег… что сравнится его с невесомой грацией? Снежинка за снежинкой опускается на тебя, льнёт к тебе, целует в щёки, тут же тая от этой нежности. А если будешь сидеть и не двигаться, так и охватит всю, закроет собой и заберет –
У меня есть осознание этого мира. Надо мной свисают заледеневшие ветви деревьев. Я понимаю, что сижу на чём-то твердом и холодном, и это, наверное, скамейка, а вокруг всё в оранжевом свете местных светильников – уличных фонарей. Всё это я как будто уже видела… или чувствовала…
***
Он появился из неторопливого снегопада, словно мороз нарисовал его на тёмно-сером стекле, а потом выпустил в наступающую ночь. Стройный и лёгкий, с чуть вьющимися каштановыми волосами, припорошёнными белыми хлопьями… В его горбоносом худом лице с тонкими чертами мне виделась хрупкость и ломкость снежинок… Он остановился передо мной. И я сказала:
– Здравствуй.
Юноша молча смотрел на меня… Кажется, раньше я не встречала никого в такой одежде, но могу перечислить – утеплённая куртка, джинсы, длинный синий шарф… Странно… какова же всё-таки разница между «знаю» и «помню», да и есть ли она? А он смотрел, смотрел… и как будто узнавал…
– Как тебя зовут?
И вновь – «знаю» или «помню» я этот голос? Сейчас приглушённый, но я не сомневалась, что вообще-то он довольно приятный и звучный. Что это он спросил? Как меня зовут? И что ответить?
Мы просто глядели друг на друга. Мы просто…
– Не хочешь познакомиться? – кажется, он огорчился. – Но ведь ты… ты же есть на самом деле!
Я по-прежнему молчала, не зная, что сказать, и юноша смущённо поправился:
– То есть я удивлён, что на свете есть такая красота.
– Ты можешь называть меня так, как тебе нравится, – наконец ответила я на его вопрос. И сильно удивила этим своего собеседника.
– Что? – переспросил он.
– Придумай мне имя.
– Так ты и вправду…
Он волновался. Очень волновался.
– У тебя красивый голос, – сказала я.
И снова пауза, заполненная мягким полётом снежинок – их падением длиною в маленькую жизнь, чуть слышным старческим ворчанием деревянной скамейки, ярким светом земных оранжевых звёзд, что называют здесь фонарями…
– Можно тогда я буду звать тебя Ариной? – смущённо предложил юноша.
– Можно. А ты?
– А я Кирилл.
– Кирилл…
Я задумалась, на что похоже это имя.
– На цветок? – произнесла я вслух.
– Прости?
Он не понял.
– Твоё имя… Оно распустилось для меня бутоном среди снега, но каким же именно? В цветах я разбираюсь очень плохо. Я… видела… только белые… Но ты… нет. В тебе синь и бирюза. Кто же ты?
Он присел рядом со мной, даже не стряхнув снег со скамейки. Теперь я видела его лицо очень близко… и глаза… большие, чуть раскосые…
– Я просто человек.
– Неправда.
– Я художник, если тебе интересно. Арина… Значит, видела только белые цветы? Тогда ты – роза в снегу.
– Снежные розы я знаю. Они прекрасны.
– Как и ты. Безупречная. – Он был серьёзен и безуспешно пытался скрыть волнение. – Всё, что есть в тебе… Черты лица, движения… Снежинки сверкают в чёрных волосах. Таких, как ты, не бывает.
– Но ведь я есть, – озадачилась я его словами. И Кирилл прошептал:
– Надеюсь.
***
А потом мы гуляли в частичке леса в черте города, который называется парком. Медленно шли по заснеженным дорожкам среди застывших, непривычно молчаливых деревьев, и вокруг больше не было никого… никого…
– Что это? – за деревьями я увидела нечто, напоминающее крошечный домик.
– Это беседка. Хочешь туда, Ариша?
Я кивнула.
Беседка оказалась деревянной, с резными украшениями и конусообразной крышей. Внутри – круглый стол, заметённый снегом, и скамейки с высокими спинками. Мы сели рядом.
Я прислушалась к своим ощущениям.
– Кирилл, тут кто-то есть…
– И правда. – Заглянув под стол, Кирилл вытащил из-под него небольшого рыжего кота, который не мяукал, а только жмурился и мелко дрожал.
– О… – я ощутила, как во мне рождается новое, ранее незнакомое чувство. Жалость? – Он дрожит, ему страшно?
– Наверное. И холодно.
– Холодно? – Я огорчилась. – Тогда я не смогу ему помочь.
Кирилл улыбнулся, отряхнул кота от снега и сунул себе за пазуху. Я спросила:
– Почему он здесь?
– Бросили, наверное.
– Как?
– Выкинули в парке, а сами могли и уехать. Здесь много дач, куда хозяева приезжают только на выходные.
Я возмутилась:
– Это жестоко!
– Да, – спокойно согласился Кирилл. – Жестоко.
Молчание.
– Арина…
– Да?
– Я ведь тоже живу не здесь. Но как же хорошо, что я сюда приехал! Как ненормальный взял отпуск в феврале и скрылся от всех. Здесь… светлее. Забываешь про всё. Про любовь длиной в две недели, про случайных приятелей, которых почему-то считаешь друзьями, про офис в процветающей фирме, на который променял свою мечту.
– Мечту?
– Я хотел учиться живописи. Но в семье считали, что мне нужен престижный институт, карьера… Я был мальчишкой, только-только окончил школу. И как раз умерла моя бабушка – единственный человек, который не только любил меня, но и понимал. Она бы меня поддержала… но тогда я остался один, был потрясён и растерян. И я уступил.