Роза севера
Шрифт:
Опять сосны, голубой простор моря, вот и перевал. Каменистые склоны поднимаются к языкам снега в ложбинах, вдали синеют сопки с тускло белыми верхами: там уже Темная зона. «Ровер» легко покатился вниз и вскоре достиг участка, где раньше была плохая дорога.
Тут поджидал сюрприз. Дорога в прекрасном состоянии, но дальше — «кирпич»! Скорее всего, военный аэродром еще в строю. Нет бы, повесили при выезде из города.
Варламов в замешательстве остановил машину и огляделся. Слева из леса выходила насыпь железной дороги, когда-то она вела в обход сопок
В прошлом Варламов несколько раз пытался разглядеть рудник с сопок вокруг Кандалы, но тщетно. А интересно, пройдет ли «ровер» по железнодорожному полотну? Его как раз пересекает разбитая лесовозная дорога…
Варламов свернул, «ровер» без труда взобрался на насыпь и бодро покатил по шпалам. Рельсы давно вывезли на металлолом, а мелкая поросль не была помехой.
Вернулось мальчишеское возбуждение: вот и поищет ответ на старую загадку! Чуть позже пришло отрезвление: а вдруг попадется разрушенный мост или другое препятствие? Ведь «роверу» не развернуться на узкой насыпи.
Но делать уже нечего. Долина между сопок постепенно расширилась, и через полчаса Варламов достиг разъезда. Тут рельсы сохранились, и «роверу» пришлось попрыгать через пути. К счастью, вездеходные качества были на высоте. Станционные здания оказались заброшены, а железная дорога здесь раздваивалась: левый путь уходил вдоль речки к мурманской магистрали, а правый…
Варламов озадаченно смотрел на дисплей навигатора. Виден разъезд и все детали рельефа — правая долина постепенно сужается, и ее все теснее обступают сопки, — но не показан ни рудник, ни железная дорога. Их словно нет! Настолько засекречены, что не нанесены на карту?..
Ну и ладно. Раз уж так далеко забрался…
Вдоль железнодорожного полотна вела заброшенная дорога. На нее нанесло песка, а временами пересекали ручьи, но для «ровера» это не было проблемой — и покрытые снегом сопки становились все ближе. Постепенно стало казаться, что он снова в поезде и едет с мамой к ледяному морю. Слегка закружилась голова…
Варламов вздергивает ее — это надо же, едва не заснул за рулем! Хорошо, что дорога широкая…
Затем он несколько раз моргает. Бесполезно… Словно холодные пальцы пробегают по спине. Варламов останавливает машину и, стиснув зубы, осматривается.
Только что была робкая северная весна. А теперь зима! Снег присыпал дорогу, снег укутал деревья белыми пеленами, снег курится из оврагов по склонам. Сопки высятся угрюмыми белыми горбами. Кажется, слышен далекий свист пурги.
Что случилось? Куда он заехал? Разве может так медлить зима?
И сумрачно кругом — то ли опускаются зимние сумерки, то ли заехал в Лимб.,
По спине Варламова пробегает холодок. Он неуверенно трогает машину, хотя лучше бы развернуться и ехать обратно… А дорога-то хорошо накатана! По обочинам снежные валы, будто периодически проходит грейдер. Только вот дисплей пуст!
То есть карта на месте, но больше не сдвигается, показывая тот же разъезд и местность вокруг него. А зачем: стрелки, обозначающей положение «ровера», тоже нет. Словно спутники исчезли с орбит, или Варламов оказался на другой планете…
Как высоки здесь деревья, будто это все-таки Лимб! Заснеженные ели почти смыкаются над белой дорогой, словно туннель ведет в зачарованную страну.
Но вот он размыкается, а деревья заметно ниже. Похоже, тут старая гарь: из сугробов торчат обугленные стволы. Потом появляются темно-серые насыпи, словно отвалы горных выработок. Ну да, здесь же был рудник.
Поворот к речке, и тут из леса выныривает железная дорога — мост оказывается общим и для нее, и для автотрассы. Конечно, светофор не работает, «ровер» въезжает на мост, и становится жутковато: у моста нет сплошного покрытия, и сквозь металлические конструкции видно, как внизу несется темная вода с барашками пены.
За мостом машина съезжает на обычную дорогу, и над путаницей железнодорожных путей вырастают угрюмые фабричные здания. За путями низкий, почти вровень с рельсами, перрон. Небольшое здание вокзала прячется в тени фабричного корпуса, в окнах темно.
Варламов выворачивает руль, и бедный «ровер», прыгая козлом, выбирается на перрон. Струи поземки бегут по серому бетону. Варламов разворачивает машину, но медлит ехать обратно. Когда здесь в последний раз были люди?
Не глуша мотора, он выходит, и ледяной ветер обжигает лицо. На путях несколько вагонов, у вокзала автобус со спущенными шинами, а рядом статуя — фигура сидящего человека.
Что-то странное. Зачем поставили статую посереди перрона?..
Варламов делает несколько шагов. Голове и так холодно в легкой кепке, но теперь он чувствует, как темя будто стягивает морозом.
Что за сумасшедший изваял эту статую?
Воин в латах — железная юбка касается бетона — сидит, широко расставив ноги и уперев руки в колени. Наплечники делают фигуру почти квадратной. Из-под стального шлема смотрят узкие глаза, а углы рта опущены, словно в жестокой гримасе. На поясе — два меча.
Статуя японского самурая на заброшенном руднике Карельской автономии?!
Варламов ежится: воин смотрит так пристально, будто вот-вот заговорит. Боязливо протягивает руку, но, не осмелившись коснуться лица, дотрагивается до пальцев. Облегченно вздыхает — холодный металл.
Еще некоторое время глядит на статую — ветер завывает среди железных конструкций, снежинки холодно касаются лица. Потом поворачивается, чтобы идти к «роверу»…
И застывает на месте.
Человек стоит перед ним — в одном темном халате, несмотря на мороз. Лицо белое и вытянутое, и такая же белая рука лежит на рукояти меча. Глаза то ли прищурены, то ли слегка раскосые…
Опять самурай, только на этот раз как будто живой! Варламов судорожно вздыхает и пятится, пока не упирается спиной в ледяной металл статуи.