Розанна
Шрифт:
За три шага до двери он услышал, как звонит телефон.
Колльберг уже закончил разговор и собирался положить трубку.
— Он в…
— Нет, — сказал Колльберг. — Он стоит на улице под окнами.
В течение последующих трех минут Мартин Бек еще раз успел повторить весь план до мельчайших подробностей. Этот ход был довольно неожиданным, но в плане ничего не изменялось. Он не попадет в дом, а если даже и попадет, едва ли доберется до лестницы раньше, чем туда подоспеют они.
— Действуйте осторожно.
— Да, — сказал Колльберг.
Он затормозил у театра. Они разделились.
Мартин Бек стоял в сквере. Он видел, как Ольберг входит в дом. Посмотрел на часы. Прошло четыре минуты с того момента, когда она звонила. Он думал об одинокой женщине на третьем этаже. Мужчины по имени Фольке Бенгтссон нигде не было видно.
Через тридцать секунд появился свет на третьем этаже. Кто-то подошел к окну и тут же исчез. Свет погас. Ольберг был на месте.
Они молча ждали у окна в спальне. Здесь было темно, но в окно пробивалась полоска света. В гостиной горел свет, чтобы было видно, что она дома. Окно гостиной выходило на улицу, из спальни была видна Эриксбергсплан, нижняя часть парка, часть Биргер-Ярлсгатан, Регерингсгатан, Тегнергатан и прямо под ними нацело Рунебергсгатан.
Бенгтссон стоял на автобусной остановке напротив дома и смотрел вверх на ее окна. На остановке он был один; он немного постоял там, потом огляделся по сторонам, медленно подошел к углу улицы и исчез за телефонной кабиной.
— Вот он, — прошептал Ольберг и сделал в темноте движение рукой.
Они видели, как от остановки отъехал автобус и на противоположной стороне площади свернул на Тегнергатан, а Бенгтссона нигде не было. Возможно, он стоял в телефонной кабине; они ждали, что вот-вот зазвонит телефон, и Ольберг держал руку на трубке.
Телефон упорно молчал, а через несколько минут Бенгтссон снова перешел на противоположную сторону улицы.
Вдоль тротуара тянулась каменная стена, которая заканчивалась у самого дома, прямо под окнами. За стеной поднимался травянистый склон, у его подножия были два общественных туалета, с дверьми, вмонтированными в стену.
Мужчина остановился на тротуаре и снова посмотрел вверх, на окна. Потом медленно направился ко входу в дом.
Он исчез из виду, и Ольберг долго напрягал зрение, прежде чем разглядел Мартина Бека, который неподвижно подпирал ствол дерева в сквере. Его на несколько секунд закрыл трамвай, появившийся на Биргер-Ярлсгатан, а когда трамвай проехал, Бека уже не было.
Через пять минут они снова увидели Бенгтссона.
Он шел так близко к стенке, что они заметили его только тогда, когда он пересек улицу и направился к остановке трамвая посреди площади. Остановился у киоска и купил сосиску. Стоял и, не торопясь, ел сосиску, при этом смотрел вверх, на окна. Потом начал прохаживаться взад-вперед по остановке, держа руки в карманах.
Спустя четверть часа Мартин Бек по-прежнему стоял у того же дерева.
Движение стало более оживленным, возле парка и по улице повалила толпа. Закончились сеансы в кинотеатрах.
Они на пару минут потеряли Бенгтссона из виду, но быстро разглядели его в группке людей, возвращающихся из кинотеатра. Он направился к телефонной кабине, но в двух метрах от нее остановился. Потом внезапно быстро зашагал к скверику. Мартин Бек повернулся к Бенгтссону спиной и предусмотрительно удалился.
Бенгтссон обогнул сквер, прошел мимо ресторана и исчез на Тегнергатан. Через несколько минут он снова появился на противоположном тротуаре и принялся ходить вокруг Эриксбергсплан.
— Как ты думаешь, он уже здесь когда-нибудь был? — спросила женщина в хлопчатобумажном летнем платье. — Ведь я… я заметила его только сегодня вечером, да и то чисто случайно.
Ольберг курил, прислонившись к стене у окна, и смотрел на нее. Она стояла лицом к окну, чуть расставив ноги и засунув руки в карманы платья, и ее глаза в слабом свете, падающем с улицы, казались темными впадинами на бледном лице.
— Может, он ходит здесь каждый вечер, — сказала она.
Когда мужчина пересек Тегнергатан и закончил четвертый круг по площади, она сказала:
— Если он будет так бродить вокруг всю ночь, я сойду с ума, а Леннарт с Мартином замерзнут.
Без пяти час он, все более ускоряясь, совершил уже восемь кругов по площади. У подножия лестницы в парк остановился, посмотрел вверх на окна и потом медленно перешел на противоположную сторону улицы.
К тротуару подъехал и остановился автобус, а когда он тронулся, Фольке Бенгтссона там уже не было.
— Смотри! Вон там Мартин! — сказала Соня Хансон. Услышав ее голос, Ольберг вздрогнул. До сих пор они только шептались, и впервые за два часа она заговорила нормальным голосом.
Он видел, как Мартин Бек мчится по улице и вскакивает в автомобиль, как и раньше стоящий у театра. Автомобиль рванул с места еще до того, как Мартин Бек успел захлопнуть за собой дверь, и поехал вслед за автобусом.
— Спасибо за компанию, — сказала Соня Хансон. — Я иду спать.
— Это мудро с твоей стороны, — похвалил ее Ольберг.
Сам он тоже охотнее всего отправился бы спать, но уже спустя десять минут входил в полицейский участок района Клара. Еще через минуту явился Колльберг.
Они успели сделать пять ходов до того, как вернулся Мартин Бек.
— Он поехал на автобусе до Санкт-Эриксплан и пошел домой. Свет погас почти сразу же. Наверняка он уже спит.
— Она заметила его случайно, — сказал Ольберг. — Наверное, он уже был здесь несколько раз.
— Даже если и был, это ничего не доказывает.
— Неужели?
— Колльберг прав, — сказал Мартин Бек.
— Естественно, я прав. Я тоже, бывало, бродил, как мартовский кот, возле домов, где жили приветливые девушки.
Ольберг пожал плечами.
— Конечно, тогда я был моложе. Причем намного.
Мартин Бек ничего не говорил. Его коллеги предприняли вялую попытку закончить шахматную партию. Через минуту Колльберг начал повторять ходы и партия закончилась вничью, хотя у него были шансы на выигрыш.