Рождение биополитики
Шрифт:
Нижеследующие страницы извлечены из «Контекста», сопровождающего курс «S'ecurit'e, Territoire, Population», 1977–1978 / Ed. Par M. Senellart. Paris: Gallimard; Seuil, «Hautes 'Etudes», 2004. P. 400–403.
Этот курс с самой первой лекции представляет собой прямое продолжение предыдущего. Сообщая о своем намерении продолжать то, о чем он говорил в прошлом году, Фуко прежде всего объясняет выбор метода, которым руководствуется его исследование, [135] затем подводит итог последних лекций, посвященных господству государственных интересов и его критике, исходя из проблемы зерна. Принцип внешнего ограничения государственных интересов, который конституировало право, в XVIII в. сменился принципом внутреннего ограничения в форме экономии [136] . Политическая экономия действительно несет в себе требование самоограничения правительственных интересов, основанное на знании о естественном ходе вещей. Таким образом, она отмечает появление новой рациональности в искусстве управлять: управлять меньше, заботясь о максимальной эффективности, в зависимости от природы явлений, с которыми мы имеем дело. Это руководство, связанное в постоянном усилении собственного самоограничения с вопросом истины, Фуко называет «либерализмом». Таким образом, цель курса заключается в том, чтобы показать, в чем состоит условие интеллигибельности биополитики:
135
В рукописи лекции Фуко уточняет, каковы политические следствия методологического выбора. См.: S'ecurit'e, Territoire, Population [далее: STP], лекция 8 февраля 1978 г. Р. 123–124, примеч 8.
136
В рукописи об «управлении», послужившей введением к семинару 1979 г., Фуко описывает этот переход как «грандиозное смещение от юридической веридикции к веридикции эпистемной».
С появлением политической экономии, с введением ограничительного принципа в саму правительственную практику происходит важная перемена или, скорее, удвоение, поскольку субъекты права, на которых распространяется политическая власть, выступают как население, которым должно руководить правительство.
Здесь отправная точка организационной линии «биополитики». Но разве не ясно, что это лишь часть чего-то более обширного — новых правительственных интересов? Либерализм нужно рассматривать как общие рамки биополитики. [137]
137
Рукопись первой лекции. См. лекцию 10 января 1979 г., с. 36–38 наст. изд., примеч. 8.
Заявлен следующий план: сначала изучить либерализм в его оригинальной формулировке и его современных, немецкой и американской, версиях, а затем обратиться к проблеме политики жизни [138] . В действительности будет реализована только первая часть этой программы, Фуко придется развивать свой анализ немецкого неолиберализма гораздо дольше, чем он предполагал. [139] Этот интерес к социальной экономике рынка не ограничивается лишь парадигматическим характером немецкого опыта. Он объясняется также соображениями «критической морали» в отношении «того рода сверхтерпимости», который составляет в ее глазах «инфляционистская критика государства», поспешно изобличающая фашизм в функционировании западных демократических государств. [140] Кроме того, «немецкий вопрос» оказывается помещен в центр методологических, исторических и политических вопросов, составляющих основу курса.
138
См.: там же. С. 36. Намеченный здесь план уточняется (и в силу этого ретроспективно проясняется) далее. См. лекцию 31 января 1979 г., с. 103–104 наст. изд.
139
См. начало лекции 7 марта 1979 г., с. 100 наст, изд.: «[…] поначалу у меня действительно было намерение говорить о биополитике, но потом вышло иначе, и я долго, быть может, чересчур долго говорил о неолиберализме, притом о неолиберализме в его немецкой форме». См. также «Краткое содержание курса», с. 401 наст, изд.: «Курс этого года в общем и целом был посвящен тому, что должно образовать лишь введение».
140
См. лекцию 7 марта 1979 г., с. 239–245 наст. изд.
2-я и 3-я лекции (17 и 24 января 1979 г.) посвящены изучению специфических черт либерального искусства управлять, каким оно вырисовывается в XVIII в. В первой из них Фуко выявляет связь между истиной и либеральным руководством, проводя анализ рынка как места веридикции, и уточняет вытекающие отсюда модальности внутреннего ограничения. Таким образом, он показывает два пути ограничения публичной власти, соответствующие двум разнородным концепциям свободы: революционный аксиоматический путь, исходящий из прав человека для обоснования суверенной власти, и радикальный милитаристский путь, исходящий из правительственной практики для определения в терминах полезности предела компетенции правительства и сферы независимости индивидов. Пути различные, но не исключающие друг друга. Историю европейского либерализма начиная с XIX в. необходимо изучать именно в свете их стратегического взаимодействия. Именно оно проясняет, или помещает в перспективу, способ, каким Фуко начиная с 1977 г. проблематизирует «права управляемых» по отношению к более неясному и более абстрактному провозглашению «прав человека». [141]
141
Разумеется, речь идет не о том, чтобы свести проблематику «прав управляемых», неотделимую от феномена диссидентства (см.: Foucault M. Va-t-on extruder Klaus Croissant? // Dits et Ecrits. T. III. N 210. P. 364) к независимости управляемых согласно утилитаристскому расчету, но о том, чтобы подчеркнуть, что она не чужда тому интересу, который Фуко в то время проявлял к либерализму.
В 3-й лекции, рассмотрев вопрос о Европе и ее отношениях с остальным миром согласно новым правительственным интересам, он возвращается к тому, почему он называет «либерализмом» то, что в XVIII в. представлялось скорее натурализмом. Слово «либерализм» оправдывает та роль, которую играет свобода в либеральном искусстве управлять: свобода, конечно, гарантируется, но также и производится этим последним, которое для достижения своих целей нуждается в том, чтобы ее создавать, поддерживать и постоянно обеспечивать. Таким образом, либерализм может определяться как расчет риска — свободной игры индивидуальных интересов, — совместимого с интересом всех и каждого. Поэтому стимулирование «опасной жизни» предполагает установление множественных механизмов защиты. Свобода и безопасность: эти процедуры контроля и формы государственного вмешательства, порождаемые двойным требованием, составляют парадокс либерализма и лежат в истоке «кризисов руководства» [142] , известных уже на протяжении двух веков.
142
См. лекцию 24 января 1979 г., с. 92–93 наст. изд.
Таким образом, вопрос теперь состоит в том, чтобы выяснить, что за кризис руководства характеризует современный мир и для каких ревизий либерального искусства управлять он дает повод. Этой задаче диагностирования отвечает, начиная с 4-й лекции (31 января 1979 г.), изучение двух великих неолиберальных школ, немецкого ордолиберализма [143] и американского анархо-капитализма (см. «Краткое содержание курса») — единственный экскурс Фуко в область современной истории на протяжении его преподавания в Коллеж де Франс. Эти две школы не только участвуют в общем проекте нового обоснования либерализма. Они также представляют две различные формы «критики иррациональности, присущей излишку управления», одна — отстаивая логику чистой конкуренции в экономическом пространстве, окружая рынок ансамблем государственных вмешательств (теория «политики общества»), другая — стремясь распространить рациональность рынка на области, доселе остававшиеся не-экономическими (теория «человеческого капитала»).
143
Французская библиография по этому предмету весьма скудна, исключение составляет диссертация Ф. Бильжера (Bilger F. La Pens'ee 'economique lib'erale de l'Allemagne contemporaine. Paris: Librairie G'en'erale de Droit, 1964.), которой пользовался Фуко. Отметим недавно состоявшийся коллоквиум: L'Ordolib'eralisme allemande. Aux sources de l''economie sociale de march'e. Dir. P. Commun. Universit'e de Cergv-Pontoise, CIRAC/CICC, 2003.
Последние две лекции (28 марта и 4 апреля 1979 г.) трактуют о рождении homo oeconomicus в качестве отличного от субъекта права субъекта интересов в мысли XVIII в. и о понятии «гражданского общества», соответствующего либеральной технологии правления. В то время как либеральная мысль в своей наиболее классической версии противопоставляет общество государству как естественное искусственному или спонтанность принуждению, Фуко делает очевидным парадокс, конституирующий их отношения. В действительности общество выдвигает принцип, во имя которого либеральное правление стремится к самоограничению. Оно требует от себя постоянно задаваться вопросом о том, не управляет ли оно чересчур много, и в этом отношении играет роль критики любого излишка правления. Но кроме того, оно формирует цель постоянного правительственного вмешательства не с тем, чтобы ограничить в практическом плане формально предоставленные свободы, но с тем, чтобы производить, умножать и гарантировать те права, в которых нуждается либеральная система. [144] Таким образом, общество представляет собой одновременно «совокупность условий либерального малоуправления (moindre-gouvernement)» и «пространство переноса правительственной деятельности». [145]
144
См. последнюю лекцию курса «Безопасность, территория, население» (5 апреля 1978 г.), р. 360–362, к которой имплицитно отсылает Фуко, говоря о «вездесущем правительстве, […], которое, признавая специфичность экономики», должно «управлять обществом, […] управлять социальным» (см. лекцию 4 апреля 1979 г., с. 366–367 наст. изд.).
145
Рукопись 1981 г. о «Либерализме как искусстве управлять», в которой Фуко, отсылая к семинару предыдущего года, подытоживает свое исследование либерализма. Это исследование сопоставляется с тем, что предлагает П. Розанваллон (Rosanvallon P. Le Capitalisme utopique. Critique de l'id'eologie 'economique. Paris: Le Seuil («Sociologie politique»), 1979. P. 68–69 (переиздано под названием «Le Lib'eralisme 'economique. Histoire de l'id'ee de march'e» (Paris: Le Seuil («Points Essais»), 1989.)), с которым Фуко, как нам кажется, порой вступает в диалог (см. ссылку Фуко на эту книгу в «Кратком содержании курса», с. 408 наст. изд.).
Краткое содержание курса
Опубликовано в «Ежегоднике Коллеж де Франс», 79-й год, под названием «Histoire des syst`emes de pens'ee, ann'ee 1978–1979», 1979, с 367–372. Перепечатано в: Dits et Ecruts, 1954–1968, изд. Д. Дефером и Ф. Эвальдом, в сотрудничестве с Ж. Лагранжем, Париж: Галлимар («Библиотека гуманитарных наук»), 1994. 4 т.; см.: Т. III, N 274. С. 818–825.
Курс этого года в общем и целом был посвящен тому, что должно образовать лишь введение. Заявленной темой была «биополитика»: я понимаю под этим то, как начиная с XVIII в. пытались рационализировать проблемы, поставленные перед правительственной практикой феноменами, присущими всем живущим, составляющим население: здоровье, гигиена, рождаемость, продолжительность жизни, потомство… Мы знаем, какое все возрастающее место занимают эти проблемы начиная с XIX в. и какие политические и экономические цели они конституируют по сей день.
Мне представляется, что эти проблемы неотделимы от рамок политической рациональности, в которых они возникли и обрели свое звучание. А именно от «либерализма», поскольку именно ему они бросают вызов. Как феномен «населения» с его специфическими эффектами и проблемами может быть принят в расчет в системе, заботящейся о признании субъектов права и свободной инициативе индивидов? От имени чего и по каким правилам им можно управлять? Примером могут служить споры, имевшие место в Англии в середине XIX в. и касавшиеся законодательства об общественном здоровье.
Что следует понимать под «либерализмом»? Я опирался на размышления Поля Вейна об исторических универсалиях и необходимости поверить номиналистский метод историей. И, обратившись к некоторым уже выбранным методам, я пытался проанализировать «либерализм» не как теорию и не как идеологию, и еще менее, конечно же, как способ общества «представлять себя…»; но как практику, то есть как «способ действовать», ориентированный на определенные цели и регулируемый постоянной рефлексией. Таким образом, либерализм нужно анализировать как принцип и метод рационализации управления — рационализации, подчиняющейся (и в этом ее специфика) внутреннему правилу максимальной экономии. В то время как всякая рационализация управления имеет в виду максимизирование своих результатов, сокращая, насколько это возможно, стоимость (понимаемую столько же в политическом, сколько и в экономическом смысле), либеральная рационализация исходит из постулата, согласно которому правление (речь, конечно же, идет не об институции «правительства», но о деятельности, состоящей в том, чтобы руководить поведением людей в рамках и с использованием этатистских инструментов) не может быть целью для себя самого. У него нет собственного права на существование, и его максимализация, даже при наилучших из возможных условий, не должна быть его регулирующим принципом. В этом отношении либерализм порывает с теми «государственными интересами», которые с конца XVI в. в существовании и усилении государства усматривали цель, способную оправдать возрастание руководства и регулировать развитие. Немцы в XVIII в. создали Polizeiwissenschaft либо потому, что им недоставало великой государственной формы, либо еще и потому, что узость территориального дробления гораздо легче вела к единствам, неизменно рассматриваемым с учетом технических и концептуальных инструментов эпохи в соответствии с принципом: уделяется недостаточно внимания, многое ускользает, слишком многочисленные владения испытывают нехватку регулирования и регламентирования, порядок и администрация несостоятельны — короче, слишком мало управления. Polizeiwissenschaft — это форма, принимаемая правительственной технологией, над которой господствует принцип государственных интересов: она, так сказать, «совершенно естественно» принимает в расчет проблемы населения, которое должно быть как можно более многочисленным и деятельным — ради силы государства: таким образом, здоровье, рождаемость, гигиена безоговорочно занимают важное место.