Рождение Дестроера
Шрифт:
Уильямс медленно наклонился и начал подбирать окурки с пола.
Один из охранников что-то сказал. Он был высокого роста, мундир туго обтягивал плечи. Римо откуда-то помнил, что его звали Майк.
– Оставьте, потом уберут, – произнес Майк.
– Нет, я сам.
Слова выговариваются медленно. Сколько временя он ни с кем не разговаривал?
– Поесть не хотите? – начал было охранник, но остановился. Помолчал, взглянул вдоль коридора. – Поздновато, правда, но что-нибудь раздобыть можно.
Римо покачал головой.
– Нет,
– С полчаса.
Крупными ладонями Римо молча сгреб в одну кучку сигаретный пепел. Шваброй получилось бы лучше, но ее нет.
– Может, вам что нужно? – спросил Майк.
– Нет, спасибо, – Римо решил, что охранник все же неплохой парень. – Закуривай.
– Мне здесь курить запрещается.
– А-а. Тогда возьми пачку. У меня две.
– Спасибо, не положено.
– Нелегкая у вас тут работенка, – соврал Римо.
– Работа как работа. Полегче смены в патруле, конечно, но тоже не сахар.
– Ага, – улыбнулся в ответ Римо. – Работа есть работа.
– Точно.
Тишина. Еще более звенящая после того, как была нарушена.
Римо попытался придумать, что бы сказать, но не смог.
Снова заговорил охранник:
– Скоро придет священник.
Это прозвучало почти как вопрос.
Римо скривился.
– Тем хуже для него. Я в церкви не был с тех пор, как парнишкой прислуживал на алтаре. Черт, кого ни арестуешь, говорит, что в детстве в церкви прислуживал, даже протестанты и евреи. Может, попы знают что-то, чего я не знаю? Может, от этого мне станет легче? Ладно, пусть приходит.
Римо встал. Разминая ноги, подошел к решетке и положил на нее руку.
– Жуткое дело, а?
Охранник кивнул, но оба отошли на шаг от решетки.
– Если хотите, я могу позвать священника прямо сейчас.
– Хорошо. Нет, постой. Погоди минуту.
Охранник опустил глаза.
– Времени осталось немного.
– Несколько минут-то еще есть?
– Ладно, войду позову. Хотя он так или иначе придет.
– А-а, так полагается, что ли?
Плевок в морду на прощание. Они постараются спасти его бессмертную душу только потому, что так записано в местном уголовном законодательстве.
– Не знаю, – ответил охранник. – Я тут только два года. За это время здесь у нас никого не было. Пойду посмотрю, готов ли он.
– Не надо.
– Я скоро вернусь, тут рядом, в конце коридора.
– Тогда вперед, – сказал Римо. Не стояло спорить. – Можешь не торопиться. Извини, пожалуйста.
Глава вторая
Тюремная легенда гласит, что приговоренные к смерти вечером перед казнью съедают ужин с большим аппетитом, чем начальник тюрьмы Мэттью Уэсли Джонсон. Так было и сегодня.
Сидя в кабинете, Джонсон пытался занять себя чтением вечерней газеты, подперев ее подносом с нетронутым ужином. Тихо гудел кондиционер. Снова придется присутствовать при казни. Работа такая. Почему же не звонит телефон?
Начальник тюрьмы посмотрел в окно. Поздние корабли шли по темной полосе реки к бесчисленным причалам, раскиданным неподалеку по берегу океана. Вспыхивали и гасли огни, передающие закодированные предупреждения об опасности на случай, если те, кому они могут что-то сказать, окажутся поблизости.
Он бросал взгляд на часы. Оставалось только двадцать пять минут. Он опять занялся чтением «Ньюарк ивнинг ньюс». Передовая предупреждала о росте преступности. «Ну и что? – подумал он. – Уровень преступности повышается с каждым годом. Зачем кричать об этом на первой странице? Только людей баламутить. А потом, мы уже нашли простой способ решения проблемы преступности: казнить всех до одного полицейских». Его мысли опять вернулись к Римо Уильямсу, сидящему там, в камере.
Уже давно он решил для себя, что самое неприятное – это запах. Не от ростбифа из готового замороженного обеда, который стоял перед ним на столе нетронутым, а от того, что произойдет сегодня. Если бы воздух был почище… Но запах все равно был, несмотря на вытяжную вентиляцию, – запах горелого мяса.
Сколько их было за семнадцать лет? Семь человек. Сегодня станет восемь. Джонсон помнил каждого. Почему не звонит телефон? Почему губернатор не сообщает о помиловании? Ведь Уильямс не бандит, он же полицейский, черт возьми!
В поисках раздела криминальной хроники Джонсон перевернул несколько страниц. Вот еще один обвиняется в убийстве. Он прочел статью целиком в поисках деталей. В баре негр ударил кого-то ножом во время драки. Наверное, окажется у него. Драка в баре… Скорее всего, пройдет как непреднамеренное убийство. Смертного приговора тут не будет. Хорошо.
А этот Уильямс… Джонсон покачал головой. Что творится с судебным делопроизводством? Неужели судьи паникуют из-за всех этих борцов за гражданские права? Разве не ясно, что каждая принесенная жертва повлечет за собой следующую, еще большую, и так до тех пор, пока вообще ничего не останется? Неужто за десятилетием прогресса снова наступает полоса бессмысленно жестокого, исключительно карательного закона?
Три года прошло с последней казни. Казалось, что времена меняются. И вот, пожалуйста… Мгновенно принятый к рассмотрению обвинительный акт! Суд Уильямса, решительный отказ в апелляции, и бедняга в камере смертников.
Пропади все пропадом! На черта нужна такая работа? Взгляд Джонсона упал на фотографию, стоявшую в дальнем углу его широченного дубового письменного стола. Мэри и детишки. Где еще заработаешь 24 тысячи в год? Так тебе и надо: не будешь в другой раз поддерживать кандидатов, побеждающих на выборах. Ну что же этот ублюдок не звонит о помиловании?
Тут на его «вертушке» – телефоне цвета слоновой кости – замигала лампочка. По широкой скандинавской физиономии начальника тюрьмы разлилось облегчение. Он схватил трубку: