Шрифт:
…Мы пили уже вторую или третью бутылку водки, на столе еще оставалось что-то из скромной закуски, но на нее давно никто не обращал внимания. Беседа текла мягко, местами бессвязно, перескакивая с одного на другое, но вертелась, как обычно в такой ситуации у мужчин, об одной из любимых вещей, но отнюдь не про женщин, как последние самонадеянно чаще всего думают…
Неожиданно старый генерал схватил меня за плечи, придвинул к себе, впился своим, внезапно протрезвевшим и жестким, предельно цепким, не позволяющим оторваться взглядом, заставляя меня вынырнуть из счастливо-опьяняющего дурмана выпитого. И начал говорить, предельно откровенно, безжалостно, четко, конкретно, вбивая фразы в мой мозг как гвозди, чтобы они навсегда там засели:
– Нас никогда не любит и не ценит ни одна власть. Каждая из них жаждет нас иметь и обладать всецело, безраздельно, круглыми сутками, без сна и отдыха, но она никогда не готова ценить и уважать нас, как оно того заслуживало бы. Там где другого отличившегося офицера даже спрашивать не будут, почему он так поступил ("победителей не судят!"), а просто наградят, нас заставят писать объяснительные, почему мы там были, что делали и почему "вляпались" в геройскую историю (штабному не положено быть героем) – в лучшем случае не накажут и все.
– Там где обычного офицера продвинут и по службе, и в чинах просто за "пребывание" на войне, штабного заставят в 10 раз больше других работать и не только за себя, но всегда "забудут", обойдут и в чинах, и наградах.
– А если тебе "повезет" особо, и ты станешь истинным разведчиком, тем про кого и свои-то не знают ничего толком, кроме "легенды", и тебе придется сознательно "портить" и свою, и чужие судьбы, если так будет нужно в интересах служения своей стране, то и вовсе ставь на своей официальной карьере "крест"! И ты никогда не будешь знать, кем вернешься домой – неизвестным героем или "врагом народа" со всеми вытекающими последствиями.
– Ты готов к этому? Готов быть всегда "виноватым", всегда "крайним", всегда отвечающим за все, что ты даже не должен был делать и знать, но обязан учитывать, чтобы не провалить выполнение задачи?
На мгновение он отключился, выпустив меня из рук, махнул очередную стопку и продолжил, уже более миролюбиво и спокойно:
– Впрочем, все это, всего лишь повседневная суета сует! Мы решаем иные задачи, должны решать, прежде всего, иные задачи, которые на века определяют судьбы мира. Мы "стратеги"! Мы должны мыслить минимум на два-три поколения вперед. У нас нет права на ошибку в отличие от всех других. Потому что все "они" – живут, пока мы думаем. Когда "махать шашкой" приходится нам, лично, текущая война уже проиграна, надо думать о том, как выигрывать следующую.
– Запомни! Мы, офицеры русского Генерального штаба! Плюнь ты на все эти условности и мишуру: российские, советские, русские, нерусские по крови – хрень все это собачья! Мы все для всего мира – русские офицеры! Мы дали присягу этой стране, значит мы русские! Чья бы кровь при этом не текла в наших жилах, сколько бы поколений наши предки не жили здесь – одно, два, десять или ни одного, если ты первый в роду на этой земле.
Конец ознакомительного фрагмента.