Рождение Темного Меча
Шрифт:
Сарьон гневно встряхнул головой. Что за чушь! Наверное, на него так влияет это место. Да, пожалуй.
Джорам уселся рядом с каталистом.
— Ну хорошо... Сарьон, — сказал он. Голос его был холоден и спокоен. — Расскажите мне, что следует сделать и почему вы не станете этого делать.
Каталист снова вздохнул. Подняв голову, он взглянул на книгу, лежащую перед ним на столе. Печально улыбнувшись, Сарьон осторожно, почти что нежно коснулся ее страниц.
— Вы хоть представляете себе, какие чудеса таятся в этих страницах? — негромко спросил он Джорама.
Джорам пожирал каталиста взглядом, ловя малейшие оттенки чувств, отражавшиеся на этом усталом, изборожденном морщинами лице.
— С этими чудесами мы сможем править миром! — ответил он.
— Нет, нет, нет! — нетерпеливо оборвал его Сарьон. — Я имел в виду другие чудеса — чудеса познания. Математика...
Он вновь закрыл глаза, словно бы от сильной боли.
— Я — лучший математик нынешней эпохи, — пробормотал он. — Меня не раз называли гением. Однако же я обнаружил здесь, на этих страницах, такие знания, что я почувствовал себя ребенком, цепляющимся за материнский подол. Я еще даже не начал осмыслять их. Я могу изучать их месяцы, годы...
Пока Сарьон говорил, боль исчезла с его лица, сменившись страстным томлением. Он вновь погладил книгу.
— Какое бы было счастье, — прошептал он, — если бы я нашел это, пока был молод...
Голос его оборвался.
Джорам наблюдал за ним, терпеливо, словно кот.
— Но этого не случилось, — произнес Сарьон. Он открыл глаза и отдернул руку от книги, как если бы это была горящая головня. — Я нашел это все лишь теперь, когда сам я постарел, разум мой закоснел, а этические нормы сформировались. Быть может, нормы эти неверны, — добавил он, хмуро взглянув на Джорама, — но каковы бы они ни были, они уже утвердились у меня в сознании. Если я попытаюсь отвергнуть их или вступить с ними в сражение, я рискую лишиться рассудка.
— Так вы говорите, что понимаете, что все это означает, — Джорам указал на раскрытую книгу, — и можете все это сделать — вам мешает только ваша совесть?
Сарьон кивнул.
— И чтобы сделать это, вам придется пойти против совести — все равно как с тем молодым каталистом в деревне...
— Перестаньте! — приглушенным голосом воскликнул Сарьон.
— Нет, я не перестану! — с горечью отозвался Джорам. — Вам так замечательно удаются проповеди, каталист! Почему бы вам не прочесть проповедь Блалоху? Объясните ему, как дурно он поступает, когда он привяжет Андона к столбу пыток. Вы будете смотреть, как люди Блалоха спустят всю шкуру со старика. Смотреть и утешаться сознанием того, что это, может быть, нехорошо, но зато вы не пошли против своей совести...
— Прекратите! — Сарьон стиснул кулаки. Он гневно глядел на юношу. — Я не больше вашего желаю это увидеть...
— Тогда помогите мне предотвратить это! — прошипел Джорам. — Это дело для вас, каталист! Никто больше не в силах мне помочь!
Сарьон снова закрыл глаза и спрятал лицо в ладонях. Плечи его поникли.
Джорам, усевшийся рядом, внимательно глядел на него. Каталист поднял голову; вид у него был изможденный.
— Согласно этому тексту я должен дать Жизнь... тому, что Мертво.
Лицо Джорама потемнело, густые брови сошлись на переносице.
— Что вы имеете в виду? — сдавленно спросил он. — Не меня...
— Нет. — Глубоко вздохнув, Сарьон вернулся к книге. Лизнув палец, он осторожно перелистнул несколько хрупких пергаментных страниц; прикосновение его было нежным и благоговейным. — Вы потерпели неудачу по двум причинам. Вы нарушили требуемые пропорции сплава. Согласно вот этой формуле точность пропорций очень важна. Несколько капель могут стать гранью между успехом и неудачей. Затем, после того как металл извлечен из формы, его следует нагреть до очень высокой температуры...
— Но он тогда расплавится! — возразил Джорам.
— Погодите... — Сарьон поднял руку. — Это второе нагревание производится не в горне.
Он облизал губы, умолк на мгновение, затем продолжил, медленно и неохотно:
— Его нагревают пламенем магии...
Джорам в замешательстве уставился на каталиста.
— Я не понимаю.
— Я должен открыть канал, взять магию из окружающего мира и влить ее в металл. — Сарьон взглянул на юношу. Взгляд его был спокоен и тверд. — Чего вы не можете понять, молодой человек? Я должен дать Жизнь этого мира тому, что Мертво, вещи, сделанной человеческими руками. Это идет вразрез со всем, во что я когда-либо верил. Это чернейшее из Темных искусств.
— Ну так и что же вы станете делать, каталист? — спросил Джорам, усаживаясь поудобнее и победно глядя на Сарьона.
Но Сарьон недаром прожил на свете больше сорока лет. Да, жил он, как уже успел понять к этому моменту, в тепличных условиях, но тем не менее успел накопить определенный жизненный опыт. Джорам совершенно зря считал его дурачком, что разгуливает по краю утеса и любуется на солнышко, не замечая, что происходит вокруг. Нет, Сарьон видел бездну. Он понимал, что стоит ему сделать неосторожный шаг, и он сорвется в пропасть. Он понимал это, потому что ему уже доводилось идти по этой тропке, хоть это и было давно.
Но тут кто-то тихо постучал в крышку люка в потолке. Оба собеседника встревожено встрепенулись.
— Ну так? — нетерпеливо спросил Джорам.
Сарьон взглянул на юношу и увидел, каким нетерпением горят его глаза. Каталист вздохнул и зажмурился, словно готовился к прыжку с утеса.
— Да, — еле слышно произнес он.
Джорам удовлетворенно кивнул и кинулся в центр комнаты, к люку. Тот со скрипом приоткрылся.
— Это я, Андон, — донеслось из люка. — Стражник вас ищет. Вам нужно вернуться.
— Спустите лестницу.
В ответ сверху ссыпалась веревочная лестница. Джорам подхватил ее и знаком указал на нее Сарьону.
— Каталист...
— Да, хорошо.
Сарьон подобрал полы рясы и подошел к лестнице, но задержался на мгновение, чтобы бросить последний жадный взгляд на окружающие его сокровища.
— Может, нам взять эту книгу с собой? — спросил Джорам и двинулся было обратно.
— Нет, — утомленно произнес Сарьон. — Я запомнил формулу. Лучше уж поставьте ее на прежнее место.