Рождение Зверя
Шрифт:
Говорят, когда цветут каштаны, можно загадывать желание…
Старый замок, который построили на месте еще более древнего, с виду тоже не отличался от своего предшественника: поселившиеся в нем уже несколько десятков веков назад люди заботились о сохранении его внешнего облика. Они, как и жившие по соседству предки Амалии, появились в этих местах сразу после Смерти, когда мир изрядно напоминал времена, названные древними «средними веками». С тех пор многое в этом мире изменилось, но что-то и осталось прежним.
Выросшая в нем Амалия не знала другого, правда, иногда задумывалась о том,
Амалия оказалась послушной дочерью: она не хотела понапрасну беспокоить отца и перестала вникать в его дела. Они остались друзьями, но каждый раз, когда при ней к отцу приезжал незнакомый человек, женщина старалась не засиживаться, чтобы не мешать.
Однако на этот раз все было по-другому…
Амалия почти не ссорилась с мужем, но наступали моменты, когда ей хотелось остаться одной. Или поговорить с отцом. В тот день, раздосадованная упорным невниманием со стороны мужа, она вскочила в седло и, чуть тронув поводья, поскакала через парк, отделявший их поместье от владений отца.
Прекрасно знавшая свою хозяйку, Лора (так звали вороную кобылу Амалии) почти сразу перешла в галоп — каштаны по обеим сторонам широкой аллеи слились в сплошную зеленую стену. Когда впереди показались башни отцовского замка, женщина была уже почти благодарна мужу, оставившему бесполезные попытки вдохнуть огонь в то, чему вряд ли суждено было разгореться снова.
«Ему не интересно, точно так же, как и мне… тогда зачем я…»
Отпустив лошадь за несколько ярдов до того места, где когда-то был оборонительный ров — его засыпали лет триста назад, — Амалия пешком дошла до крепостной стены, надавила на неприметный камень и, на всякий случай оглянувшись, быстро проскочила в открывшийся проход.
Когда дверь снова задвинулась, в коридоре стало совсем темно, но Амалия даже не замедлила шаг — дорогу, знакомую с детства, она могла пройти и с закрытыми глазами.
В просторном зале с деревянным столом и длинными лавками горел камин. Его топили здесь всегда — даже летом, когда снаружи было тепло: каменный пол не согревался никогда. У самого камина стояли два кресла; сейчас оба они были повернуты к огню.
От досады Амалия начала кусать губы: отец был не один. Ну, почему именно в тот момент, когда он так ей нужен… Сейчас представит своего гостя, они немного поговорят о ничего не значащих вещах, о потом Амалия скажет, что торопится.
Сидевшие у камина поднялись. Некрасивый светловолосый мужчина, назвавшийся… — впрочем, таинственные гости отца никогда не называли своих настоящих имен, — поклонился, и все пошло… не так, как обычно…
Он говорил с сильным немецким акцентом (вероятно, вырос в немецкой общине), но совершенно без ошибок, и беспрестанно смеялся: словно все его приключения являли собой непрестанное веселье. Амалия уже несколько раз украдкой посмотрела на отца, и тот, понимая ее, с помощью известных только им двоим знаков разрешал побыть еще. А потом, уяснив, что она не собирается уходить, под каким-то предлогом удалился сам, и они остались вдвоем…
Глядя сейчас на освещенную луной аллею, Амалия вспоминала, как в тот вечер они, держа лошадь в поводу, медленно отошли от дома отца и как ненадолго свернули в глубь парка…
Она уже не помнила его лица — только губы и руки. И его смех — так, как он, кажется, не умел смеяться никто…
Глава 2
Развалины
— Великоле-епно… — с каким-то даже злорадством вполголоса протянул Ральф. — Браво, браво… — и так же негромко рассмеялся.
Нет, это потрясало: Ральфу, конечно, и раньше случалось совершать ошибки, но происходившее с ним в этот день побило все рекорды. Мало того, что он легкомысленно позволил себе два раза раскрыться, и его засекли, так даже сейчас, когда уже не только задание, но и сама жизнь висела на волоске, он продолжал совершать промахи. Ведь если противнику известны их с Риу координаты, то теперь можно было бежать куда угодно и сколько угодно — все равно найдут. Достаточно пустить по следу какую-нибудь живность, которая рано или поздно самым что ни на есть примитивным способом — по запаху — найдет их в любом уголке Тайга.
Ральф удрученно покачал головой. Не то чтобы он не видел из этой ситуации выхода, — видел! — проблема заключалась в другом: единственно возможный выход наделает вокруг него еще больше шума. Семнадцать лет из самых, казалось, безнадежных ситуаций ему удавалось ускользать, причем, иногда только благодаря тому, что никому даже в голову не приходило считать его, простодушного, немного чудаковатого странника, опасным. И вот теперь ничего не оставалось, как идти ва-банк, подобно загнанному зверю ломиться через кусты, не разбирая дороги, надеясь лишь на собственную силу да ноги.
Спящий Риу беспокойно зашевелился, но не проснулся, а только несколько раз прерывисто вздохнул и, перевернувшись на другой бок, задышал опять ровно и глубоко. Ага, значит, уже успели заинтересоваться. Пора было действовать.
«Ну, напролом, так напролом… — Ральф подбросил в огонь еще веток. Если бы Риу мог сейчас видеть улыбку чужестранца, он бы испугался. — …Ай-яй-яй, и какие же мы любопытные…»
Почти не дыша, следовал Ральф за протянувшимся к Риу невидимым щупом, который пока только осторожно зондировал сознание юноши. Потом, как бы невзначай, разведчик обозначил свое присутствие. Даже если бы противник сразу отступил, у него бы почти не оставалось шансов — проявлять внимание было, по меньшей мере, легкомысленно. Ральф мгновенно скользнул в открывшуюся лазейку и одним ударом парализовал волю хозяина пронырливого щупа.
Он не стал даже сопротивляться — слишком неравными были силы, — затаился, замер, лишь едва заметно, тонко пульсировал ужас перед тем, что станет с ним после.
«Приятель, ты сам влез в это дерьмо…» — назидательно заметил Ральф.
«Чего ты хочешь?» — решился наконец откликнуться незнакомец.
«Подробно о том, чем занимаешься».
«Меня убьют».
«Хочешь, чтобы я покопался у тебя в мозгах? — Ральфа захлестнуло волной чужого отчаяния, но он не позволил разрастись шевельнувшейся в его душе жалости, даже наоборот, еще подлил масла в огонь: — Знаешь, у меня нет времени делать это осторожно…»