Рожденная любить

Айлен повернула за угол и увидела его. Он сидел, глядя на розы, словно они умели говорить и вот-вот собирались это сделать. На его лице опять было грустное, потерянное выражение, которое заставляло се забыть о шраме, рассекавшем щеку, Иногда Айлен позволяла себе думать, будто он открывается именно перед ней, и наслаждалась волной счастья, которую приносила собственная фантазия. Но это всегда длилось недолго. Айлен знала, что видит его в таком настроении случайно, когда вокруг никого нет.

Сегодня

вечером она будет представлена ко двору. Ее привезли сюда в надежде на выгодное замужество, которое еще больше приблизит их семью к королю. Увидев этого человека, Айлен с первой минуты стала безнадежно мечтать о том, чтобы ее женихом оказался именно он. Но ей всегда не везло, поэтому даже не стоит сомневаться, что вместо человека, к которому рвется сердце, ей обязательно достанется какой-нибудь придворный щеголь или старик, чья молодость, а возможно, и силы остались в далеком прошлом.

Айлен уже девятнадцать, она явно припозднилась со свадьбой. Отец откладывал поиски жениха, надеясь, что она, наконец, перестанет походить на ребенка. Но, увы. Она мала ростом, и никакими отварами и снадобьями этого не изменишь. Только ей самой да Мег известно, что, возможно, она не столь уж неженственна, как кажется. Однако и это не изменит ее непривлекательную внешность, о чем ей говорили настолько часто, что она это усвоила. Она немного может предложить мужчине, и человек вроде Иена Маклэгана не для нее.

Волосы у Айлен цвета красного вина, очень темные, некоторые утверждали, что в них есть оттенок фиолетового, хотя она решительно отрицала подобное. К тому же они густые, сильно вьются, постоянно выбиваются из кос или из-под уборов, поэтому она почти всегда казалась неопрятной. Над темно-карими с золотыми крапинками глазами изгибались темные брови, а длиннющие загнутые ресницы выглядели ненастоящими. Ее чудесную светлую кожу, портили веснушки, хотя неяркие и немногочисленные, но избавиться от них не удавалось.

Девушка вздохнула. То ли в ответ на ее вздох, то ли почувствовав, наконец, чье-то присутствие, Иен Маклэган вдруг обернулся. Под взглядом его суровых глаз невероятного бирюзового цвета Айлен замерла, словно испуганный заяц. Глаза Маклэгана ярко выделялись на суровом смуглом лице, и ей показалось, что он вот-вот заговорит тем холодным и равнодушным тоном, который хорошо знают все придворные, или отчитает ее за то, что она дерзко нарушила его уединение.

На секунду у Иена действительно появилось желание выразить незнакомке свое неудовольствие, но та слишком походила на испуганную девочку, и он не решился. Она выглядела ужасно взъерошенной из-за торчащих в разные стороны винно-красных волос, огромные глаза на лице цвета слоновой кости казались таинственными озерами, ровные белые зубы нервно покусывали пухлую нижнюю губу. Шея и руки у нее были почти хрупкими, тело маленьким и худеньким, совсем не женским, тем не менее Йен понял, что она уже переступила черту детства.

Кто мог совершить такую глупость и позволил ей ходить без сопровождения? Юность – плохая защита. Хотя сам

он счел бы отвратительным похотливые мысли и действия в отношении девочки, лишь начавшей созревать, ему известны мужчины, которых это не остановило бы. Найдутся и такие, которых не остановят ни явно благородное происхождение девушки, ни ее невинность. Она очень мила, несмотря на свою хрупкость.

– Не надо так пугаться, госпожа.

– Я не хотела нарушать ваше уединение, сэр Маклэган. – Ей отчаянно хотелось исчезнуть.

– Сад открыт для всех. Подойди ближе, сядь. Тебе мое имя известно, а я твоего не знаю. Иди же.

Она робко подошла и села рядом с ним так осторожно, словно опасалась, как бы скамейка не обожгла ее.

– Меня зовут Айлен Макрот.

– Айлен. Имя тебе идет, – проговорил он. Голос у девушки был мягким, грудным и чуть хрипловатым и ласкал слух, как чудесная музыка. – Я тебя раньше не видел. Только что приехала?

– Да. Меня должны сегодня представить. – Айлен заметила его удивление и поняла, что он счел ее слишком юной. – Мне исполнилось девятнадцать. Отец держал меня дома, надеясь, что я вырасту. Но теперь отчаялся.

На губах Иена мелькнула тень улыбки: несмотря на головной убор и прямую осанку, Айлен едва доставала ему до плеча. Руки, нервно теребившие ткань юбки, были маленькими, изящными, тонкими. Если не считать устремленных на него огромных темных глаз, в Айлен Мак-рот все было изящным, в том числе и ее чуть курносый носик, припорошенный веснушками. Маклэган невольно усомнился, что ей удастся найти мужа, а ведь ее, несомненно, привезли ко двору именно для этого.

– У меня немалое приданое, очень хорошие земли у границы и прекрасное происхождение.

– А ты и мысли читаешь? Мне пришли в голову довольно нелюбезные.

Маклэган чувствовал себя виноватым, отчего в его голосе появилась суровость и слова прозвучали убедительно, Для женщины оскорбительно, когда ее считают неподходящей для брака, а ему вовсе не хотелось оскорблять Айлен. Она казалась милой девочкой.

Мысленно он проклинал свое тело, которое отреагировало на нее, как реагирует тело любого мужчины, оказавшегося в обществе прелестной женщины. Он пытался справиться с тяжестью в паху, но это оказалось гораздо труднее, чем за все время, прошедшее после смерти Каталины, что очень его встревожило, ибо Иен считал необходимым не терять власти над своими страстями.

– Нет, это всего лишь правда. Я прочла то, о чем говорил ваш взгляд. Мне часто приходится встречать такие. Нелюбезными я считаю тех, кто удивленно глазеет на меня или начинает надо мной смеяться.

– И в этом ты права. – Лицо Маклэгана стало еще суровее. – Не годится, чтобы кто-то на тебе женился и заставил носить его ребенка.

Не зная, чем вызваны его слова, прозвучавшие так сурово, девушка гордо выпрямилась во весь свой невысокий рост.

– Почему вы это говорите? Я ведь женщина, а на женщинах женятся, чтобы они рожали детей. Я это могу сделать не хуже любой другой.