Рожденная заново
Шрифт:
Впрочем, оказалось, что к заступничеству высших сил прибегают не только моряки. Внутри собора на стенах было множество золотых и серебряных изображений рук, ног, сердец, голов, исцеленных с помощью святых, чьи изображения они порой сплошь покрывали. Но особенно умилил Тину карандашный рисунок в рамочке, изображающий чудесное спасение в автомобильной аварии. Нарисовано было с невообразимой тщательностью, с обилием поясняющих деталей и надписей и по-детски неумело, хотя автором, судя по картинке, был мужчина в годах.
Пройдя по всему собору и полюбовавшись такими непривычными для России витражами, особенно великолепными в этот яркий,
Поняв, что и недели не хватит, чтобы ознакомиться с достопримечательностями такого большого города, Тина решила просто побродить по улицам и понаблюдать за пестрой праздничной толпой прохожих. Она спустилась по бульвару Святой Марии к Старой гавани и побрела по набережной, поражаясь многообразию и красоте яхт, стоящих здесь у причалов, – по большей части белоснежных, с надраенными металлическими частями и спутниковыми антеннами. Их мачты частоколом устремлялись в голубое с легкомысленными кудрявыми облачками небо…
Когда ноги уже отказывались повиноваться, а глаза слезились от мерцающих на воде солнечных бликов, Тина опустилась на плетеный стул уличного кафе и заказала фруктовый салат и бокал минеральной воды. Она уже освоилась и чувствовала себя в чужой стране вполне уверенно. Ей даже нравилось, что не надо отвлекаться на спутника или спутников.
Возникало вполне естественное желание посетить остров с замком Иф, хорошо видный с того места, где Тина сидела. Вымышленный Эдмон Дантес был для нее куда привлекательнее, чем все эти реальные римские императоры и полководцы, вместе взятые. Привлекательнее и ближе. Тех, древних, надо было напрягаться, чтобы запомнить, а этот мог легко возникнуть в воображении, стоило только захотеть – хоть в исполнении Жана Маре, хоть – Жерара Депардье, хоть своего родного Виктора Авилова.
Но как говорится, дело прежде всего. А у Тины были вполне определенные планы на сегодняшний день. Правда, выполнимые при благоприятном стечении обстоятельств. Благоприятном, естественно, для нее.
Посмотрев на часы, она подозвала официантку, расплатилась и прогулочным шагом направилась в известном ей направлении. Вскоре перед ней возник ресторан – красивый особняк светло-серого камня с изящными пилястрами на фасаде, гербом в витиеватых завитках над входом и пухлыми амурами над арочными окнами. Перед особняком был курдонёр [1] , обсаженный цветами, а на лужайке перед ним бил фонтан, изображающий античную богиню любви в окружении сверкающих на солнце струй. Называлось заведение претенциозно, но в соответствии с внешним видом – «Приют Купидона».
1
Курдонёр (фр.) – парадный двор.
Время от времени к ресторану подъезжали машины, швейцар в ливрее открывал дверцу, выходили мужчины и женщины, юноши и девушки, а то и целые семьи, чтобы исчезнуть за высокими резными дверями. Тина заняла наблюдательную позицию неподалеку, сделав вид, будто прогуливается, сверяясь с путеводителем.
Ей повезло, если, конечно, так можно было сказать, и минут через пятнадцать в конце улицы, ведущей к ресторану, показался знакомый красный автомобиль. Тину уже мало интересовал тот, что был за
Да, видимо, надо родиться француженкой, чтобы и в зрелом – лет в сорок, а то и больше – возрасте выглядеть женщиной до кончиков ногтей. И она отнюдь не была красавицей, как расписывала ее Яна. Но умение подать себя, подчеркнув все достоинства лица и фигуры и сведя на нет недостатки, вызывало восхищение. Тине хотелось изучать эту женщину, как редкостный музейный экспонат, чтобы взять что-то на вооружение. Ей было невдомек, что, если спутница Жан-Пьера смотрится как, пардон, кобыла призовых кровей, которую холят и лелеют и над выведением которой трудились поколения специалистов, то она, Тина, привлекает грацией и естественностью дикого животного, например газели или лани, над которой поработала сама природа.
Когда Жан-Пьер увидел ее, у него в глазах мелькнула паника и явно возникло желание резко развернуть автомобиль на сто восемьдесят градусов. Но было уже поздно. Девушка как ни в чем не бывало, хотя ее сердце заходилось от волнения, заулыбалась ему и приветственно помахала рукой. Озадаченный и вконец растерянный, он затормозил у тротуара рядом с ней.
Дама, сидящая рядом, перевела на Жан-Пьера вопросительный взгляд, в котором вскоре сверкнули молнии. Вне всякого сомнения, она обратила внимание на молодую привлекательную особу, возникшую прямо по курсу их автомобиля. А когда та дала понять, что прекрасно знает ее друга, заподозрила неладное и ощутила прилив праведного негодования.
Насладившись испуганно-ошеломленным видом коварного обольстителя и с удовлетворением представив, что его ожидает в недалеком будущем, Тина в довершение своей маленькой мести игриво подмигнула французу и, повернувшись, неспешно зашагала прочь.
Жан-Пьер словно окаменел. С одной стороны, вроде бы ничего не произошло, а с другой – его жизнь могла круто измениться к худшему. Русскую бизнесвумен, отдыхающую инкогнито, он точно упустил. Оставалась, правда, Жаклин, но сейчас он боялся даже посмотреть в ее сторону. Она была женщина щедрая, сердобольная, но ужасная собственница, и объяснить ей, что с этой Тиной-Александрой у него ничего не было, будет далеко не просто.
А он уже размечтался, как станет зимой разъезжать на санях по бескрайней заснеженной степи или стрелять медведей в глухом лесу в окружении егерей, а потом париться в бане и пить водку с русской красавицей. А летом его будет ждать Жаклин с ее яхтой, виллой и совсем еще не старым телом…
Тине было скверно: на душе скребли кошки, на глаза наворачивались слезы. Утешало только одно: она не опустилась до скандала, а так хотелось высказать этой парочке все, что она думает об обоих. Но для этого нужно было прежде всего в совершенстве владеть французским языком, поскольку Жан-Пьер в данной ситуации на роль переводчика никак не годился.
Конечно, было жутко жаль себя, – так опростоволоситься! Но, положа руку на сердце, все ведь могло сложиться во сто крат хуже. Ей тут же захотелось отблагодарить своих доброжелательниц. Но как ни ломала Тина голову, на ум пришли лишь традиционные российские бабьи посиделки. «Значит, так тому и быть», – решила она и подняла руку, останавливая проезжающее мимо такси.
Любоваться достопримечательностями не осталось никакого желания, а цель, с которой Тина ехала в Марсель, была выполнена, хотя и без особой радости.