Рожденный с мертвецами
Шрифт:
— Мертвецы часто озорничают, — улыбнулся Джиджибой.
— Допустим. Но как она могла сочинить такую дивную историю под видом научного открытия? Более скрупулезного исследователя, чем Сибилла, я не встречал! Она бы никогда…
— Разумеется. Сибилла, которую ты знал, мой друг, — не смогла бы. Я пытаюсь объяснить тебе: пойми, это новая личность в старом теле.
— Личность, которая перевирает историю?
— Личность, которая шутит.
— Ага… — насупился Кляйн. — Значит, шутит.
Все сходится: «Для мертвеца вселенная — игрушка из дешевого пластика. Нет для него вещей, которые бы он принимал абсолютно всерьез».
— Действительно,
— Что собираешься делать?
— Не знаю, — пожал плечами Кляйн.
Игнорируя советы Джиджибоя и голос собственного разума, Кляйн взял новую порцию капсул у Долоросы и снова отправился в Сион. Зачем? Ради болезненного удовольствия уличить Сибиллу в обмане? Так трогают языком десну на месте потерянного зуба.
Он потребует, чтобы Сибилла отвечала серьезно. Отпусти меня, но скажи только правду!.. Всю дорогу до Юты Кляйн репетировал и отшлифовывал свою речь, но впустую: на этот раз ворота Сиона не открылись. Автомат просканировал поддельную карту резидента Олбани и сообщил, что документы недействительны.
На этом надо было остановиться. Вернуться в Лос-Анджелес, собрать осколки и склеить жизнь заново. Академический отпуск подходит к концу, впереди летний семестр. Надо работать.
Кляйн вернулся в Лос-Анджелес, но лишь для того, чтобы собрать новый чемодан, побольше. Теплым майским вечером реактивный лайнер поднялся в воздух, чтобы перенести Кляйна через Северный полюс в Лондон. Перехватив кофе с булочкой в буфете аэропорта, Кляйн успел на африканский рейс. В иллюминаторе сменяли друг друга Средиземное море, оказавшееся на удивление узким, желтовато-коричневая Ливийская пустыня, могучий Нил, с высоты десяти миль похожий на грязный шнурок. Сонному Кляйну показалось, что за двойным конусом Килиманджаро, увенчанным снегами и прикрытым дымкой, тускло сверкают отблески солнца на волнах Индийского океана.
Остроносый самолет резко пошел на снижение, и через несколько минут Кляйн стоял под ослепительным солнцем на бетоне Дар-эс-Саламского аэропорта, вдыхая теплый сырой воздух.
Только он не чувствовал себя готовым лететь в Занзибар: без двух-трех дней отдыха не обойтись. Выбрав наугад, за экзотическое имя, отель «Аджип», Кляйн взял такси. Очерченный плавными линиями, опрятный, в стиле шестидесятых, «Аджип» был гораздо дешевле «Килиманджаро», где Кляйн останавливался в прошлый раз. Прекрасное место среди садов на берегу океана. Кляйн решил прогуляться и понял, насколько его вымотали события последних дней; пришлось вернуться в отель. Проснувшись через пять часов с тяжелой головой, он принял душ и переоделся к обеду. Ресторан оккупировали краснолицые рыжие здоровяки без пиджаков и в расстегнутых белых рубашках, сразу напомнившие Кляйну Кента Захариаса. Но эти были живее некуда — инженеры, судя по разговору, и англичане, судя по акценту. Они строили электростанцию и плотину, а может, электростанцию без плотины — понять было не так просто. Беседовали англичане громко, а джину пили много. Хватало здесь и сдержанных японских бизнесменов в темно-синих костюмах, при узких галстуках, а за соседним столом пятеро загорелых мужчин болтали на иврите — израильтяне, вне всякого сомнения. Единственными африканцами в ресторане были официанты и бармены.
Кляйн заказал момбасских устриц, бифштекс и графин красного вина. Обед оказался превосходным, но большую часть Кляйн оставил на тарелке. В Танзании вечер, но с точки зрения сбитого с толку организма было все еще десять часов утра. Добравшись до номера и рухнув в постель, он подумал, что Сибилла, вероятнее всего, находится рядом — в нескольких минутах лета от Дар-эс-Салама. Целую вечность спустя Кляйн проснулся и понял, что до рассвета еще далеко.
После завтрака он пристроился кутренней экскурсии по душным и пыльным улочкам старинного туземного квартала, среди лачуг под жестяными крышами. Вернулся к полудню, принял душ и спустился в ресторан. Публика все та же — англичане, японцы, израильтяне, только лица другие.
За вторым стаканом пива Кляйн глянул в сторону входа. На пороге ресторана стоял Энтони Гракх. Широкоплечий охотник с бледным лицом под густой бородой, в рубашке и шортах цвета хаки, будто вышел из голограммы у Джиджибоя. Кляйн непроизвольно дернулся, отворачиваясь к окну, но поздно: Гракх его разглядел. Ресторанная болтовня затихла. Гракх подошел к столику Кляйна в тишине, без спроса отодвинул стул и опустился на него. Разговоры, как по волшебству, тут же возобновились.
— Тесен мир, — заметил охотник. — Невелик и тесен. Направляешься в Занзибар, Кляйн?
— Через день-другой. Ты знал, что я здесь?
— Разумеется, нет, — ответил Гракх, моргнув. — Да, к вопросу о тесноте и поразительных совпадениях: Сибилла уже в Занзибаре.
— Вот как?
— Сибилла, Захариас и Мортимер. По слухам, тебе удалось просочиться в Сион?
— Ненадолго. Видел Сибиллу. Не успел поговорить толком.
— Не получил того, чего хочешь, и опять прилетел сюда. Брось это дело. Откажись.
— Не могу.
— Не можешь? На языке кисейных барышень «не могу» значит «не хочу». Взрослый человек может все — кроме того, что физически невозможно. Ты ей только мешаешь. Мешаешь работать и жить. — Гракх улыбнулся. — Сибилла умерла три года назад. Забудь о ней. В мире полно других женщин. Ты молод, не беден, не урод, у тебя есть научная репутация…
— Тебя за этим послали? Объяснить?
— Меня никто не посылал, дружок. Я пытаюсь спасти тебя от злейшего врага: от себя самого. Забудь про Занзибар. Возвращайся домой. Начни жизнь сначала.
— В Сионе она поступила со мной неуважительно и несправедливо. Развлеклась за мой счет. Немного. Я хочу узнать от нее самой — почему?
— Потому, что ты живой, а она мертвая. Для нее ты клоун. Для нас все вы клоуны. Ничего личного, Кляйн. Это мировоззренческая пропасть, слишком широкая для тебя. Ты явился в Сион, наевшись таблеток, которые используют агенты казначейства. Бледное личико, глазки навыкате. Никого ты этим не обманул, а уж тем более Сибиллу. Маленький розыгрыш должен был объяснить тебе, что она не попалась на удочку. Не понимаешь?
— Понимаю. Вполне.
— Тогда чего тебе еще надо? Новых унижений?
Устало покачав головой, Кляйн глядел на скатерть. Гракх молчал. Кляйн поднял на охотника глаза — и поразился. Впервые в жизни ему попался мертвец, внушающий доверие. Искренний мертвец.
— Мы были очень близки, Сибилла и я. Она умерла, и оказалось, что я для нее ничто. Мне так и не удалось это принять.
Я нуждаюсь в ней до сих пор. Мне даже сейчас необходимо разделить ее жизнь.
— Это невозможно.