Рожденный с мертвецами
Шрифт:
Приходит время последнего подношения: мальчики заваливают дом мертвых хворостом, толстыми сучьями — всем, что может гореть. Из дубовой рощи на просеку выходит обнаженная женщина с пылающей ветвью — точнее, девушка со светлой кожей и стройным телом, раскрашенным горизонтальными красными и зелеными полосами по груди, бедрам и ягодицам. Девушка бежит, длинные черные волосы развеваются плащом за ее спиной. Она подбегает к дому мертвых и погружает факел в хворост; танцуя, обходит гору сучьев, поджигая их то здесь, то там. Языки пламени неистово взмывают в небо; девушка бросает догорающую ветвь в самый центр погребального костра. Огонь быстро пожирает дом мертвых, опаляя лицо Сибиллы.
Землю начинают подносить, когда
Сибилла смотрит на Захариаса, тот кивает. Вместе они вливаются в одну из цепочек. В карьере Сибилла захватывает тяжелый глинистый ком и несет его к растущему кургану. Возвращается обратно, еще раз, и еще. Курган быстро растет: два фуга, три, четыре. Круглый волдырь вспухает на глазах, ограниченный по сторонам неподвижными фигурами жрецов; тысячи пар босых ног плотно утаптывают землю. Сибилла думает, что смерть действительно нужно праздновать вот таким образом. Грязная одежда липнет к мокрой спине, но Сибилла продолжает ходить со священным грузом от карьера к кургану, чувствуя неземной восторг.
В какой-то момент чары разрушаются. Сибилла не знает, что случилось, но дымка рассеивается, солнце режет глаза, жрецы, строители и незаконченный курган исчезают. Они с Захариасом снова оказываются внутри каменного восьмиугольника. По полю вокруг бегают гольфмобили. Трое детей с родителями стоят в нескольких шагах и смотрят на них, не отрываясь. Мальчик лет десяти указывает пальцем на Сибиллу и спрашивает пронзительным голосом, разносящимся по всему Огайо:
— Пап, у этих людей что-то случилось? Они такие странные!
— Тише, Томми! — негодует мама. — Разве тебя не учили вести себя прилично?
Папа отвешивает сыну оплеуху и удаляется, таща Томми за руку. Семейство уходит на другой конец парка.
Сибиллу бьет крупная дрожь. Она отворачивается, закрыв глаза руками.
— Все хорошо, — говорит Захариас нежно, обнимая ее. — Откуда мальчику знать? Все хорошо.
— Уведи меня отсюда!
— Я еще хочу показать…
— В другой раз. Пожалуйста. Поехали в мотель. Не хочу ничего больше видеть, не хочу, чтобы кто-то смотрел на меня.
В мотеле Сибилла целый час лежит лицом вниз на кровати, судорожно всхлипывая без слез. Несколько раз она объявляет, что не готова к этой поездке и хочет обратно в «ледяной город». Ничего не говоря, Захариас гладит Сибиллу по напряженной спине, и ее отчаяние постепенно уходит. Их взгляды встречаются; Захариас протягивает руки, и они занимаются любовью, по обычаю мертвых.
3
Новизна есть обновление: ad hoc enirn venit, ut renovemur in illox [1] ; как в первый день, так и сегодня; herrlich wie am ersten Tag [2] . Реформация или ренессанс; возрождение. Жизнь подобна Фениксу, который всегда возрождается из собственного праха. Истинная природа жизни — возрождение. Всякая жизнь есть жизнь после смерти, вторая жизнь. Totus hie ordo revolubilis testatio est resurrections mortuommd [3] .
1
Я
2
Как в первый день, так и сегодня (нем.).(Гёте. Фауст. Перевод Б. Пастернака.)
3
Весь этот порядок круговращения свидетельствует о воскресении мертвых (лат.).(Тертуллиан. О воскрешении плоти.)
— До сезона дождей осталось совсем немного, господин и госпожа, — сказал водитель такси.
Машина быстро ехала по узкому шоссе в сторону столицы, города Занзибара. Водитель добродушно болтал, нисколько не опасаясь пассажиров. Должно быть, не понимает, кто мы такие, решила Сибилла.
— Начнется через неделю или две, — продолжал таксист. — Это долгий сезон. Есть еще короткий, в конце ноября и декабре.
— Знаю, — кивнула Сибилла.
— Вы уже бывали в Занзибаре?
— В каком-то смысле.
В каком-то смысле Сибилла бывала в Занзибаре много раз. Сегодня, когда зревший годами образ Занзибара соединялся с реальностью, Сибилла не трепетала и не беспокоилась. Сибилла больше не беспокоилась ни о чем. В прошлой жизни задержка в аэропорту привела бы ее в бешенство: как же, десять минут полета и вдвое дольше торчать на бетонке! Теперь она просидела все это время почти неподвижно, рассеянно слушая Захариаса; отвечала редко, будто посылала радиограммы с другой планеты.
И вот Занзибар, знакомый и уютный. В былое время Сибилла не уставала поражаться, когда что-то знакомое по уроку географии, фильму или рекламному плакату — Гранд-Каньон, небоскребы Манхэттена, Таос-Пуэбло — выглядело в точности как ей представлялось. Сегодня Занзибар разворачивался перед ее равнодушными глазами, как перед объективом кинокамеры, предсказуемый и неудивительный.
В теплом, душноватом воздухе сгущался и запускал осторожные щупальца в окно такси клубок экзотических ароматов. Не только неизбежная гвоздика, но и более деликатные запахи: по всей вероятности, гибискус, франжипани, джакаранда и бугенвиллея. Сезон дождей мог начаться в любую минуту.
По обеим сторонам дороги тянулись плотные стены зеленых пальм, среди которых попадались лачуги под жестяными крышами; за пальмами темнели непроницаемые таинственные заросли. Как обычно в тропиках, дорогу считали своей собственностью куры, козы, голые детишки и сморщенные беззубые старухи. Они стояли, бродили и бегали, не беспокоясь о том, что какое-то такси покушается на их преимущественные права.
Оставив позади невысокие холмы, машина приближалась к мысу, на котором стоит город Занзибар. Казалось, что температура растет с каждой минутой: влажная духота сжимала остров в кулаке.
— Вот и море, — сказал водитель. Его хрипловатый покровительственный голос резал слух.
За ослепительно белым песком блестел, как стекло, голубой океан. Ловя косыми парусами легкий бриз, из гавани выходили арабские доу [4] .
— Посмотрите в ту сторону…
Огромная, сияющая белизной деревянная постройка в четыре этажа: свадебный торт из длинных веранд за чугунными перилами, увенчанный высоким куполом. В голове Сибиллы, узнавшей дворец, с некоторым опережением зазвучал голос водителя:
4
Традиционное арабское судно.