Рождественские желания
Шрифт:
— Почему так? — спрашивает Дональд.
Я смотрю на подарок, который, так вышло, предназначен для него.
— Мой отец был исландцем, и там подобное - традиция. Естественно, мои братья тоже хотели растянуть рождественские праздники, даже если в нашем доме было больше от японской культуры.
Передаю ему подарок.
— Это вам, — затем перехожу к следующим, намеренно оставляя свои подарки до самого конца, а также те, которые купила я.
Все разрывают свои обертки. Ну, так делают Бригс и Лаклан, а Джессика и Дональд открывают свои аккуратно.
Мысль об этом заставляет мое сердце сжаться, и я вынуждена сделать глубокий вдох. Но когда я смотрю, как МакГрегоры держат носки, посуду и даже нижнее белье, благодаря друг друга с большими улыбками на лицах, я должна помнить, что, хотя воспоминания о моей семье и моем прошлом причиняют боль, я все еще могу улыбаться сквозь нее. Я не должна бояться вспоминать хорошие времена или плохие. Не должна бояться почувствовать боль, потому что она означает, что все, что у меня было с родителями, было прекрасно Я опустошена из-за потери мамы, и все же каким-то образом напоминаю себе, что она была замечательной движущей силой в моей жизни. Она сделала меня той, кто я есть. Она причина, по которой я здесь.
И теперь, теперь это та семья, которую в один день я смогу назвать своей собственной. Даже на сегодняшний день, несмотря на то, что дедушка - раздражительный старый хрыч, не всегда думающий, что говорит, я чувствую себя принятой. Я, по крайней мере, чувствую себя любимой - даже больше, чем любимой - человеком с татуировками, беспокойным мужчиной с огромным сердцем. И этого чувства достаточно, чтобы я прошла через этот день и все последующие.
— Кайла, ты не открыла свои, — говорит Джессика. Она указывает на большой, завернутый в блестящую серебряную бумагу. — Вот, открой его. Это от меня, Джорджа и Дональда.
Я сажусь у основания дерева и начинаю разворачивать подарок, надевая на лицо маску на случай, если это что-то ужасное, и мне придется притворяться, что мне понравилось.
Но подарок совсем не ужасен. Он немного безличный, такой подарок, который вы, вероятно, подарите девушке своего сына, которую не совсем хорошо знаете. Но, тем не менее, он милый. Причудливый набор для ванны с шотландскими мылом с толокном, мочалками, или чем-то подобным, а также шелковый красный халат и пушистые тапочки.
Я говорю им всем, что мне нравится, но потом Джессика говорит, что внизу есть кое что еще. Осматриваю коробку, и мои пальцы сжимаются над чем-то тяжелым и изношенным. Вытаскиваю его, и вижу блокнот в кожаной обложке.
Выжидающе смотрю на нее, а она лишь улыбается.
— Это для твоих мыслей и желаний. Дневник целую вечность был в моей семье, никогда не использовался, просто всегда лежал и все. Я надеялась, что однажды кто-то возьмет ручку и напишет следующий великий роман, создаст на страницах совершенно новый мир. Надеюсь, этим человеком сможешь быть ты.
Честно говоря, моя черная душа набухает, словно сладкий красный шар. Слеза катится по щеке, когда я смотрю на Лаклана, который кивает, мягко улыбаясь, словно говоря мне, что это правда, все реально, все в порядке. Я встаю, подхожу к ней и обнимаю ее, говоря спасибо за такой продуманный подарок. Набор для ванны отличный, но этот, он идет от сердца, и я внезапно волнуюсь, что мой подарок не будет столь подходящим, как я думала.
Лаклан встает, поднимая наш общий дар, и вручает его им. Затем вручает подарок Джорджу, а затем передает картину в рамке Бригсу.
Все открывают свои по порядку. Джессика и Дональд любуются своими рождественскими украшениями, а Джордж благодарно хмыкает, разглядывая кубинские сигары, которые мы подобрали для него. Но реакция Бригса лучше всех. В ту минуту, когда он разрывает бумагу, его глаза расширяются, и он разражается громким, беззастенчивым смехом.
— Где вы, черт возьми, это взяли? — спрашивает Бригс между смешками, передавая картину Джессике и Дональду.
— Это была идея Кайлы, — говорит Лаклан, пихая меня локтем.
Пожимаю плечами.
— Подумала, ты можешь повесить его в своей ванной или что-то в этом роде.
Он усмехается мне, забирая рисунок у родителей и глядя на себя в образе Бастера Китона.
— Для меня честь, смотреть на Бастера Китона в образе меня, пока я сижу на горшке.
— Бригс! — ругает его Джессика, но сама все еще смеется.
— Ладно, моя очередь, потом Лаклан, — говорит Бригс. — Конечно же, Лаклан превзойдет меня, придурок.
Он жестом показывает на небольшую квадратную коробку под деревом.
Открываю ее и вижу регби-календарь с полуобнаженным мужчиной на обложке, выпущенный несколько лет назад. Собственно, полуобнаженный человек - это Тьерри. У меня голова идет кругом. Француз позирует в душе, и фотография едва скрывает его причиндалы. Никогда не думала, что увижу Тьерри в таком виде, но, черт возьми.
— Боже мой, Бригс, — стонет Лаклан, закрывая лицо руками и откидываясь на диван.
У меня падает челюсть, когда я медленно открываю его.
— Это печально известный регби-календарь?
— Рад, что я плохо вижу, — бормочет себе под нос Джордж.
— Посмотри на мистера Сентябрь, — радостно говорит Бригс, а Лаклан выпускает еще один смущенный стон.
Убедившись, что не смущаю его семью этим календарем с членами и горой мышц, осторожно листаю страницы, пока не дохожу до сентября. Конечно же, Лаклан стоит боком на поле для регби, его крепкая задница на виду, а эти гигантские квадрицепсы выглядят угрожающе на темной, зернистой фотографии.
Черт. Только подумать, это ведь мужчина, которого я люблю, мужчина, с которым могу каждый день заниматься сексом. Мысленно даю себе пять, как и много раз за последние несколько недель.