Рождественский ангел
Шрифт:
Тогда у семьи были деньги. Не очень много, но достаточно, чтобы платить кухарке, двум горничным и садовнику.
Сейчас ей больше всего не хватало свободного времени и чувства уверенности в будущем.
Шестилетняя Роузи, миловидная девочка с унаследованными от отца разлетающимися льняными волосами и материнскими большими голубыми глазами, подбежала к Джудит. Мать закрепляла белье на веревке, а Роузи подавала прищепки и поддерживала свисавшие концы. К тому времени, когда корыто почти опустело, в саду появился сын Бастьен.
– Помочь поставить подпорку, мама? – предложил
– Да, дорогой, это было бы замечательно, – улыбнулась ему Джудит.
Вдвоем дети подставили раздвоенный конец длинного шеста под середину бельевой веревки и взметнули ее вверх, надежно уперев другой конец шеста в землю. Убедившись, что белье висит достаточно высоко над землей и кустарником и что шест стоит прочно, они повернулись к матери.
Джудит обняла их обоих. Бог благословил ее замечательными детьми. Они никогда не жаловались на свою простую жизнь и всегда были готовы помочь ей. Они были ее самой большой радостью, но и самой большой тревогой. Первенец, Бастьен, быстро рос, он был Джудит уже по плечо. Она с трудом находила деньги ему на одежду и не знала, как обеспечить его будущее.
Конечно, ее родня всегда даст им крышу над головой, но не более того. Семья Себастьяна тоже не была зажиточной, но могла все же выплачивать поэту небольшую ежегодную ренту. Рента продолжала выплачиваться даже после смерти его родителей. Джудит и не подозревала, что со смертью Себастьяна прекратится и выплата ренты.
Этот удар вдобавок к внезапной смерти мужа сразил ее почти наповал. Она написала брату Себастьяна и получила от него помощь. Да будет благословен Тимоти Росситер! Если бы не его финансовая поддержка, пусть небольшая, но постоянная, Джудит и дети пропали бы. Из писем Тимоти она поняла, что он с трудом отрывает от себя эти крохи, но отказаться от них не могла.
Ах, если бы стихи Себастьяна приносили деньги, пусть даже небольшие! Но он сам порой платил за их издание – на плотной бумаге, в переплете из кордовской цветной дубленой кожи, – а потом раздавал роскошные книги. Когда денег было достаточно, это казалось безобидной слабостью.
Он оставлял себе по одному экземпляру каждой книги. Они стояли в ряд на полке в гостиной их маленького деревенского дома – восемь тонких книжек, наполненных стихами о Джудит. Ее единственное наследство.
Иногда ее посещала вероломная мысль о том, что настоящая любовь должна быть более предусмотрительной.
Джудит едва хватало денег на самую простую жизнь, и сберечь не удавалось ничего. Даже плата за обучение стала бы тяжелым бременем для семейного бюджета, а ведь Бастьен достоин гораздо большего.
– Мама! – прервал ее тягостные размышления голос Бастьена. – Ты знаешь крысу моего друга Джорджи?
Джудит содрогнулась. Она слишком хорошо знала Веллингтона. Джорджи был самым близким другом Бастьена, а крыса Веллингтон – неразлучным спутником Джорджи. Это существо было хорошо воспитано и даже казалось чистоплотным, но Джудит с трудом удавалось подавить в себе желание ударить его шваброй.
Заметив реакцию матери, Бастьен вздохнул:
– Значит, ты не разрешишь мне завести крысу…
– Нет!
– Но она немного ест! Джорджи недавно нашел
– Нет! Бастьен, мне очень жаль, но я не вынесу присутствия крысы в доме. А теперь ступайте! Когда я закончу стирку, мы пойдем погулять к реке.
Изюм подождет, решила она.
Дети поспешили в дом, и Джудит тихо вздохнула. Они просили так мало, а получали и того меньше… Крыса! Соседская кошка тоже недавно принесла приплод. Может, взять котенка вместо этой ужасной крысы?..
Джудит вернулась на кухню, по пути заглянув в гостиную – дети старательно читали. Они такие умные и хорошие! Неужели ей придется отдать их в услужение чужим людям?
Вытаскивая дымящееся белье из кипящего котла и перекладывая его в корыто с чистой водой для полоскания, Джудит горестно размышляла о том, что умная женщина на ее месте давно бы уже нашла способ заработать денег – написала бы интересный роман или, скажем, хорошую картину. Что-нибудь имеющее рыночную стоимость. Единственное, что Джудит умела делать по-настоящему хорошо и что можно было бы продавать, – это вино из ягод бузины. Она взглянула на ряд бутылок с молодым вином, с помощью которых надеялась хоть немного пополнить семейный бюджет, и снова вздохнула. Отчаянное положение семьи улучшится от этого очень незначительно.
Сидя верхом на сером жеребце, Леандр разглядывал домик Джудит Росситер, стоявший в стороне от главной улицы в ряду ему подобных. Маленький, крытый соломой – не мешало бы покрыть заново, – он все же отличался от прочих домиков плетистыми розами вокруг входной двери. Цветов на ветках уже не было, но Леандр живо представил себе, как украшали розы этот домик летом.
Леандр понимал, что в домике сыро и тесно. Он отлично знал такой тип домов. По пути сюда Леандр видел прежнее жилье Джудит Росситер, Мейфилд-Хаус. Он был гораздо лучше того, в котором Безутешная Вдова с детьми жила теперь.
Честно говоря, это определение – Безутешная – останавливало Леандра. Он не хотел иметь любящую жену, но скорбящая его тоже не слишком устраивала. Бледное существо, задрапированное во все черное, могло очень быстро надоесть. Для себя он уже решил, что, если сделает предложение миссис Росситер, то поставит условием полное прекращение траура. Подобное условие он считал совершенно понятным и естественным.
Позади домика послышались чьи-то голоса, и Леандр решил временно удалиться, пустив жеребца рысью вдоль соседних домов. Как он и ожидал, дорога привела его на небольшой пустырь, с которого хорошо просматривались задние дворы домов.
Участок земли позади дома вдовы был почти полностью занят огородом. Урожай уже был тщательно собран, хотя в углу еще оставалось несколько растений. Леандр плохо разбирался в садоводстве и огородничестве. На дорожке стояли и разговаривали трое – светловолосая девочка в выцветшем муслиновом платье и платке, темноволосый мальчик в нанковых брюках и куртке и вдова, одетая во все черное. Они только что закончили вешать выстиранные вещи. На ветру развевались платья – три маленьких и одно большое, черного цвета.