Рожки и длинные ножки
Шрифт:
К ее немалому удивлению, теперь этот кабинет очень мало напоминал прежнее помещение. Огромный стол был сдвинут в самый угол, и все свободное пространство в центре занимали музыкальные инструменты. Контрабас, саксофон, труба. В центре стояла шикарная ударная установка, по которой изо всех сил колотил директор.
Он сменил наряд рэпера на наряд джазмена. Теперь на нем был узкий белый фрак с брюками клеш, на голове красовался курчавый парик, а половину лица закрывали огромные темные очки. Он даже не обратил внимания на появление Инги и самозабвенно продолжал колотить изо всех сил по своим барабанам и тарелкам. И чтобы
Эффект был удивительным.
– Ай!
Дернувшись, как от удара током, директор тут же свалился навзничь с неудобного шаткого табурета, на котором сидел. В воздух взметнулись тонкие бледные ноги, очки свалились с носа, директор увидел Ингу и разразился проклятиями.
– Чтоб тебя! Разве можно так пугать людей!
– Я не пугала.
– Нельзя входить без предупреждения!
– Я предупреждала.
– Тут человек репетирует, а она ломится!
– Я стучала.
Но вскоре Инга поняла, что он ее просто не слышит. В ушах у него красовались затычки. А глаза, судя по всему спрятанные под темными очками, когда она вошла, были еще и закрыты. Ничего удивительного не было в том, что когда Инга потрепала его по плечу, для него это явилось полнейшей неожиданностью.
– Вы кто такая?
– Я?.. Я по поводу убийства, случившегося в вашем ресторане.
– Что? Убийство? Какое убийство? Ах, вы об этом! Будь оно проклято, это убийство. С него все и началось!
– Началось? Что началось?
– Что-что… Ваше-то какое дело? Что надо, то и началось.
Борюсик явно пребывал в дурном расположении духа. Он здорово треснулся затылком об пол. И, поднимаясь с помощью Инги на ноги, болезненно поморщился.
– Сейчас, – сказал он, – минутку.
И наклонившись к столу, совершенно не стесняясь Инги, вдохнул ровную дорожку белого порошка. Судя по следам, с утра Борюсик употребил уже две дорожки, и еще две его ждали.
– Это для вдохновения, – пояснил он Инге, заметив ее взгляд.
Настроение у него несколько улучшилось, и он снова посмотрел на нее:
– Так что вы хотели?
Вообще-то Инга заглянула, чтобы просто поинтересоваться, как дела в ресторане. Но у нее почему-то вырвалось:
– А где Илья?
Борис задумчиво поглядел в потолок, словно там мог найтись ответ на этот вопрос, и глубокомысленно изрек:
– Ильи тут больше нет.
– Но куда он делся?
– Уволился.
Это для Инги не было новостью.
– Но почему? Что случилось? – настаивала она.
– Получил наследство. Видите эти инструменты? Его подарок, благодарность за все.
Инга с удивлением пожала плечами. Музыкальные инструменты – это штука недешевая. Но Борис, кажется, об этом не задумывался. Он был в эйфории и восклицал:
– Теперь я создам собственную группу! Плевать на жадину дядю, да здравствуют щедрые друзья!
И воодушевившись, этот странный тип схватился теперь за контрабас. Тот факт, что инструмент был гораздо тяжелее его самого, Бориса ничуть не смутил. Он попытался извлечь из туго натянутых струн музыку, но быстро убедился, что контрабас по громкости звучания значительно уступает ударным, и вновь вернулся к ним. Нацепив на физиономию очки, он самозабвенно заколотил палочками, вызывая какофонию звуков.
– До свиданья.
Борис ей не ответил, был слишком увлечен
Пройдя по коридору, Инга постучала в кладовку к Виктории Павловне. Она открыла не сразу, видимо не слышала из-за дикого шума.
– Илья? Так нету его. Ушел. Подарил мне напоследок шикарный комплект кастрюль, я в Интернете глянула, так чуть в обморок не свалилась. Каждая кастрюлька не меньше двухсот евро стоит. Самый дешевый ковшик – ему цена сто пятьдесят. Самая дорогая почти пятьсот. И зачем мне такая посуда? Разве я смогу варить суп в кастрюле, которая стоит больше моей зарплаты?
Больше ничего Виктория Павловна не сумела прибавить. Она тоже слышала, что Илья получил наследство от какой-то дальней родственницы, которая скончалась, оставив ему огромную сумму. Инга прошла дальше и убедилась, что каждому из сотрудников ресторана, с кем он был дружен или просто приятельствовал, Илья что-то подарил напоследок. К примеру, Белле, с которой он был в особо приятельских отношениях, даже презентовал золотой браслет. Да еще такой дорогой, что муж приревновал жену к рыжему красавцу, поколотил ее сгоряча, и теперь Белла сидит дома, боится нос на улицу высунуть, так как вся рожа у нее синяя.
Это заставило Ингу глубоко задуматься. Не о том, какую злополучную роль сыграл подарок Ильи в жизни Беллы, а о том, что все это может значить. И, забрав свой бизнес-ланч, аккуратно упакованный и уложенный в три контейнера, она отправилась за советом к Залесному. В голове ее теснились неясные подозрения.
Только теперь она задавалась вопросом, почему они с ребятами до сих пор не задумались о роли Ильи в этой истории? Только лишь потому, что парень казался им глуповатым качком, не способным на чтение ничего серьезнее Чейза и фантастики? Но ведь это могла быть только маска. Книги могли остаться от прежнего обитателя конуры. А роль сторожа могла быть тесна Илье.
– Ведь мы ничего про него не знаем. Кто он? Чем занимался, прежде чем угодить в тюрьму?
Ну хорошо, это они так опростоволосились. Но как могли профессиональные сыщики не обратить внимания на парня? Ведь он все время был в ресторане. И хотя с гостями он не контактировал, так как, по его словам, спал у себя в каморке почти до самого их ухода, но ведь он мог и соврать! Они в своих рассуждениях все время исходили из той мысли, что убийцей тетки Жанны должен был стать человек из ее окружения, а никак не безызвестный ресторанный сторож. Но ведь…
– Он ведь сам признался, что видел Жанну! – внезапно осенило Ингу. – Он мог ее узнать!
И как только эта мысль посетила ее голову, на ногах словно выросли крылья. Инга полетела вперед, будто ей было шестнадцать лет, а не все сорок с… Ну, не будем о грустном. Коробки у нее в руках дико мешали ей развить действительно хорошую скорость, но все же неслась она что было сил. Во всяком случае, редкие прохожие, которые все же попадались ей на пути, поспешно отпрыгивали в стороны, а потом долго с изумлением смотрели вслед прилично одетой женщине, которая мчалась сломя голову, прыгала через многочисленные лужи и совсем не думала о своем пошатнувшемся достоинстве.