Розовая гавань
Шрифт:
— Трудно не понять, если ты так кричишь.
— Нет, ты меня просто слышишь, но я не уверен, что понимаешь. Как ты посмела смыть мое семя? Я запретил это делать.
Гастингс невольно потянулась за острой лопаткой. Ей ужасно захотелось изо всех сил ударить его, размозжить ему голову. Но дотянуться она не успела, и в следующий момент лопатка уже отлетела в сторону от его удара.
— Как ты догадался, что я смыла твое семя? — удивленно спросила Гастингс.
— Твоя нянька видела кровь в тазике для умывания.
Пока
— Да, я желала смыть всякое напоминание о тебе.
— Ты смеешь поднять на меня руку?! — воскликнул он, предупреждая ее взмах, хотя оставался поразительно неподвижным, как в тот первый день, когда Гастингс захотелось осенить себя крестом.
В следующий миг она краем глаза заметила чью-то тень и стремительное движение. Она с криком рванулась вперед, а Северн, потеряв равновесие, упал на грядки, и удар кинжала пришелся ему в плечо.
Не раздумывая, Гастингс вскочила на ноги и бросилась к незнакомцу, хотя тот уже занес оружие для второго удара. Она была уверена, что негодяй не посмеет ранить ее, ведь в случае ее смерти хозяин убийцы ничего не выиграет. Лопатка обрушилась на голову нападавшего, но лишь слегка оглушила его. Тогда Гастингс вцепилась ему в глаза.
Пока убийца прижимал руки к лицу, она ударила его лопаткой в пах, заставив рухнуть на колени. К ним бежали двое мужчин, но то не были люди из Оксборо или Лэнгторна. Вырвав кинжал из безвольной руки поверженного, Гастингс приготовилась к защите, громко крича:
— Грилэм! A moi! A moi! [3] Бимис! Эй вы, мерзкие трусы, боитесь напасть вдвоем на одну женщину? Ну, подходите, доблестные воины. Подходите!
— Да-да, — раздался голос Северна, — подходите, чтобы мне было удобнее перерезать вам глотки.
Гастингс хотела обернуться и взглянуть на него, но не решилась. Если он справится с болью в плече, то сможет защитить их обоих. В тот же момент блеснуло лезвие меча, и один из негодяев свалился, обливаясь кровью. Второй бросился прочь, ибо к ним уже мчались воины Оксборо.
3
Ко мне (фр.).
Гастингс обернулась к мужу. В одной руке он держал окровавленный меч, а другой зажимал рану.
— Я уже поверил, что здесь ты в безопасности, — сказал он. — Ума не приложу, как им удалось сюда забраться. Неужели твои люди такие бездельники?
Ответить Гастингс не успела. К ним подбежали Грилэм и Бимис. Побледневший Бимис не спускал глаз с нового хозяина.
— Я не знаю, как это произошло. Я этого не знаю, но впредь такого больше не случится, милорд.
— А если случится, то я семь шкур с тебя спущу.
Мне он нужен был живым.
— Он жив.
— Хорошо, я его допрошу. — Северн покосился
Не успев еще открыть глаза, Северн почувствовал сверлящую боль. Ничего, с простой физической болью он справится. Кажется, он потерял сознание. Да, и упал в обморок, словно какая-нибудь чертова баба, его перетащили на кровать. От стыда у него свело желудок, и, приподнявшись, он изверг его содержимое в подставленный таз.
— Ступай прочь. Я не хочу, чтобы ты сейчас была здесь.
— Почему нет? Не будь меня здесь и не знай я, что тебе может стать дурно, ты бы измазал всю одежду.
— Ты и сюда притащила свою лопатку? — Северн испытывал большое желание придушить ее.
— Нет, она осталась возле того человека.
Черт побери, а ведь Гастингс защитила себя. Более того, защитила их обоих, будь она проклята. Девушка, едва достававшая ему до плеча, сбила его с ног. Иначе он бы вовремя заметил того мерзавца. Или нет? А как она вцепилась ему в глаза и ударила в пах. Кто только ее научил? Другая женщина на ее месте упала бы в обморок, а не бросилась бы на убийцу.
— Что ты со мною делаешь? — уныло поинтересовался Северн.
— Резонный вопрос. И весьма своевременный. Хотя настроение у тебя такое же дурное, как и дыхание.
— Не смейся надо мною, леди. — Он почувствовал, что Гастингс села рядом. — Что ты делаешь?
От боли у Северна перехватило дыхание, но, зажмурившись, он усилием воли овладел собою. Ведь она тут и смотрит на него.
— Выпей. — Гастингс поднесла к его губам кубок со сладкой терпкой жидкостью. — Хорошо. Теперь лежи смирно, я промою рану бальзамом из корней синеголовика и перевяжу. Ты выживешь, милорд.
— Синеголовик?
— Многие называют его морским остролистом, он растет у самой кромки воды. Я смешала его с ячменем и отваром горечавки. Не волнуйся, милорд, я тебя не убью.
— Кончай с перевязкой и оставь меня. Я хочу допросить того негодяя.
— Не ворочайся, Северн, — раздался голос Грилэма. — Она и так едва остановила кровотечение. Я уже сам поговорил с ним.
Северн почувствовал, что кто-то шевелится у него на груди, и тут из-под одеяла высунулся Трист. Коснувшись головки зверька, он ласково сказал:
— Я в порядке, Трист. Не волнуйся. Тот странно мурлыкнул и положил мордочку хозяину на грудь, не спуская с него глаз.
— Он все время с тобой, — заметила Гастингс. — Когда тебе стало плохо, он выскочил, но потом вернулся, лег к тебе на грудь и то ли скулил, то ли выл. Я так и не смогла уговорить его.
Этот ее проклятый ум. Откуда только она его набралась? И почему скрывала от него?
— Ничего бы не случилось, если бы ты меня послушалась, — заметил Северн, пронизывая ее мрачным взглядом.