Розовый туман
Шрифт:
— Как выступили? — принимая из Сашкиных рук новенькую инвалидную коляску, спросил я.
— Порядок! Мы же «Альбатросы» — океанские птицы! — подмигнул Сашка. Он крепко хлопнул меня по плечу, я в ответ долбанул его: наш ритуал.
— Смотри, какое чудо техники отцу везу! Молодцы — умеют делать! Шедевр, а не коляска! Филигранная работа!
— Да, техника на грани фантастики! Батя будет рад такому транспорту! Ну, «альбатрос», рассказывай, как принимали.
— Байку хочешь? Вижу. Слушай. Туда еще летели. На подлете, значит, запрос с авианосца, с «Пенсильвании» —
Сашка заразительно хохотал. Я улыбался, понимая, что если и приврал друг, то самую малость. Их группа лучшая во всей морской авиации — факт!
— А вообще принимали по-правильному, хорошо принимали, — продолжил Саня. — Вот как узнали, что коляску для отца ищу, так привезли прямо на борт. Задарма, прикинь — презент. Во как! Уважают нашу группу! А это тебе сувенир, держи. — Сашка протянул фигурку сурка. — Это Фил-предсказатель, их эмблема — о конце зимы по собственной тени гадать умеет, балбес зубастый. А что, верят американцы, верят в приметы…
Марс прячется за завесой песчаной бури. Две картофелины-спутники безразлично наблюдают за стихией. Деймос и Фобос! И пришло же в голову назвать этих уродцев Ужасом и Страхом! Огромный булыжник-Страх с глазищами-кратерами и большущим Стинки-ртом выглядит живым. Кровожадный зверюга — красная башка с разинутой серо-голубой пастью. Поглядывает злобно. На нас, на металлическую букашку. Пожалуй, таких козявок ему еще видеть не приходилось. Что мы для него — метеорит? Камушек, населенный причудливыми существами?..
Отвесные склоны Стинки кажутся безупречно ровными, словно кратер не выбит ударом, а высверлен мегасверлом. Чен называл это реактивным соплом. Такое определение мне нравится больше, нежели ударная гипотеза.
— Commander, что есть этот big ящик? — спрашивает Купер.
Мы уже несколько часов готовим спускаемый аппарат — работаем космическими грузчиками, как выразился Куп. В условиях невесомости — занятие не тяжелое, но громоздкая поклажа едва разворачивается в узком грузовом отсеке, а этот ящик — просто головная боль. Втиснуть его в шлюзовую камеру — проблема, а для крепления к модулю нужно в открытый космос выходить.
— Какое-то оборудование, — жму плечами и вдруг ловлю себя на мысли, что ничего вразумительного об этой бандуре сказать не могу.
Конечно, с назначением всех устройств нас знакомили, учили обращаться — включать, переключать режимы. Об этом же просто сказали: «Полностью автономный модуль — аккуратно сгрузите на дно кратера». И все.
Это не первый выход за борт. Чен периодически осматривал элементы обшивки, мне приходилось помогать заменять поврежденные струбцины антенн. Но сейчас… Странное чувство. Не пойму, в чем дело, но смотрю на эту громадную железяку и чувствую, что в ней упрятано нечто живое. Оно будто шевелится, изменяя центр тяжести. Прикладываю ухо к титановой обшивке. Вслушиваюсь. Урчит, как кот. Вспоминаю своего толстого сибиряка Сеню. Только Сеня добрый, пушистый и теплый, а от железяки веет холодным склепом, да и по форме и габаритам ящик больше напоминает гроб.
Включаю шлюз изнутри, Чен и Купер принимают груз снаружи.
Вытолкали, закрепили под днищем спускаемого аппарата. Все нормально — без особых проблем.
Несколько дней мы готовили высадку на Фобос, и наконец наступил исторический час — посадочный модуль расстыковался со станцией и взял курс на спутник. Чен остался на борту. Мы с Купером ютимся в тесной кабинке спускаемого аппарата. «Бурая картофелина» быстро приближается. Пожалуй, даже слишком быстро. Поверхность, раньше походившая на тушу больного оспой слона, принимает очертания запыленного безжизненного пустыря.
— Commander, мы падать! — вопит Куп, и я уже не раздумываю — переключаю на ручное управление, запускаю реверс. Автоматическая система посадки сбоит. Ошибка в расчетах? Такой сбой способен похоронить нас там, где стремились закрепить флаги трех держав, провозгласив новую победу человечества в освоении космоса, — так или примерно так написали бы в траурной заметке газетчики.
Удар. Скрежет. Отскок. Еще серия ударов, отскоков и снова скрежет.
Остановились.
Под днищем снова заскрежетало.
Наконец наступила тишина. Красная пыль и ничего больше. Мир вокруг просто исчез. Мы в пузырьке воздуха в глубинах океана пыли.
Амортизирующие стойки, похоже, выдержали. Гравитация у Фобоса настолько мала, что дожидаться, когда осядет пылевой занавес, нет смысла — у нас просто не хватит ни терпения, ни воздуха. Но перевести дух надо. Три-пять минут на то, чтобы собраться, оценить обстановку…
— Это ж сколько лет сюда никто не заглядывал?! — окликнул я Сашку.
Он осторожно ступал по устланному пылью чердаку, стараясь ни к чему не прикасаться. Спрессованная пыль накрыла мышиной шубой все. Нет такого уголка, куда бы не забрался порошок забвения.
— Лет шесть. Как отец покалечился, так и дорогу сюда забыли.
— А что мы ищем? — спросил я, стараясь идти по балке, как по спортивному бревну.
— В дедовском сундуке должна быть книга — старая книга. Я помню, она в кожаном переплете, с медными застежками.
— А что в ней?
— Не знаю, но хочу узнать. Вот и сундук, — он кивнул на здоровенный ящик, цвет которого невозможно было разобрать.
Сашка приподнял тяжелую крышку — пыль ручейками потекла по резным цветочкам и лепесткам, а добежав до края, посыпалась на пол, поднимая клубящуюся тучку. Он достал коричневого цвета фолиант, вдохнул пропитанный нафталином воздух и вдруг замер, приоткрыл рот, в глазах заискрилась влага, сделал несколько коротких вдохов, запрокидывая голову…
Пыль, поднятая упавшей крышкой и выстрелом Сашкиного чоха, окутала нас непроницаемым облаком. Мы бежали со всех ног, стараясь не дышать, но дышали — чихали на бегу, поднимая миллиарды новых невесомых частиц.