Розы для киллера
Шрифт:
— Что-то куриное… — неуверенно произнесла она. — Только Светка сказала, что это не та, а другая, то есть крутил-то он с той, а эта как бы случайно затесалась, ее и убили…
Я от души посочувствовала учителям, которые учили Кристинку восемь лет, — добиться от нее нормального изложения событий было невозможно.
— Кристинка, ты мне совершенно заморочила голову! И что же Стасик?
— Он Светке денег дал и сказал, чтобы она немедленно сваливала из города, потому что ему тоже не нужно, чтобы менты возле бизнеса крутились. Она и говорит, что поедет к тетке в Старую Руссу.
— Вот что, Кристинка, ты уже многим про это наболтала?
— Никому, вам первой говорю.
— Вот и молчи. Дело это нешуточное.
— Хорошо,
Я легла спать пораньше, но сон не шел. Меня страшно интересовал вопрос — почему же лохматый Владимир Иванович не захотел меня даже поцеловать? Уж. не стала бы я его насиловать! А уж если он так боится женщин, то не приглашал бы меня домой, я не напрашивалась. Кто их знает, этих творческих личностей, что у них на уме?
Внезапно я даже села в кровати. А может, он вообще голубой? Не может быть, одернула я себя, я бы заметила. Интересно, что бы я заметила, ехидно возразил мне внутренний голос, если никогда с такими не сталкивалась. Но в американских фильмах всегда показывают, что, если мужчина и женщина дружат, значит, он обязательно голубой. Тогда он должен был дать мне понять, упрямо возразила я. Глупость какая, может, опытным людям итак все ясно, а я дура… Ладно, я дура, это уже не обсуждается. Но как быть с тем, что он был женат? Ну и что же, вот Чайковский тоже был женат, потом развелся, а уж про него точно знают, что он был голубым, даже в нашем советском фильме это показывали, никак нельзя было такой факт замазать. И Пятаков тоже развелся, все сходится! Жена ушла, не смогла больше терпеть. А тещу, разумеется, ни во что не посвятили, еще бы, пожилому человеку такое представить невозможно. А я дура… ну это я знаю.
А вообще-то я не дура, а просто одинокая. Никто на меня не обращает внимания, да и когда, если я все время в беготне? Вот и купилась на дешевые разговоры. Жизнь проходит, уже стала бабушкой, а счастья так и не было…
Дети пришли тихонько, Валерик сразу же проскользнул в комнату, даже Ромуальд не проснулся.
И только к утру меня осенило: ведь у меня же есть любимый человек! Как же я про него забыла! Надо немедленно возобновить с ним встречи, а то я скоро начну набрасываться на незнакомых людей. И характер у меня стал скверным, многие говорили. Но легко сказать, а как это сделать — возобновить встречи? Мы не виделись с ним… дай Бог памяти… без малого два года. Господи, неужели уже два года прошло? Ну да, Лизавета заканчивала школу, потом выходила замуж, потом ребенок… мне было не до того. И сейчас я же не могу просто так позвонить ему домой и сказать, мол, здравствуй, Виктор, я по тебе соскучилась и хочу видеть. Во-первых, как я уже говорила, он женат и ему будет неудобно разговаривать. Во-вторых, я даже не знаю, где он сейчас работает, как вообще живет и помнит ли еще, как меня зовут. Я долго соображала, как быть, и наконец вспомнила, что недавно болтала с приятельницей и та что-то говорила про Генку Толоконникова, якобы Генка, то есть не Генка, а его жена, часто видит Виктора, работают они, что ли, вместе. Генкина жена Алка работала в банке, ее туда брат устроил, а на самого Генку блата уже не хватило. Но Алка зарабатывала на всю семью. У нас с Алкой всегда были хорошие отношения, не зря Генка так испугался, что я наболтаю про его давние похождения, — мне бы Алка поверила. Окрыленная надеждой, я наконец-то заснула.
Наутро Валерик стал опять собираться к Генке Толоконникову, потому что тот затеял полное переоборудование гаража и поэтому решал математические задачи нарочно медленнее, чтобы Валерик подольше ему помогал. Выждав после его ухода часа полтора и выпроводив Лизавету на прогулку, я набрала номер телефона Толоконниковых. Трубку взяла Алка. После взаимных приветствий я сказала, что хотела поинтересоваться у Генки, есть ли толк в моем зяте, но Генка с Валериком уже ушли в гараж, как я и рассчитывала.
— Да Бог с ними, Алка, ты-то как живешь?
— Работаю, Наташка, так много работаю… Иногда так хочется все бросить… Друзей не вижу, никуда, кроме банка, не хожу, скоро собственного мужа узнавать перестану.
Я сочувственно поддакивала.
— Да, а ты знаешь, кто у нас теперь начальником департамента ценных бумаг? — оживилась Алка. — Виктор Михалыч!
— Какой Виктор Михалыч? — фальшиво удивилась я.
— Уже и не помнит, — рассмеялась Алка, — а Генка говорил, что у вас с ним на работе что-то было.
— А он-то откуда знает? — На этот раз я удивилась по-настоящему, а потом сообразила, что та самая Сашенька, его бывшая пассия, Генке и наболтала, уж лаборантки-то всегда все знают! Ладно, Толоконников. Пока ты мне нужен, но я тебе припомню!
— Такой стал крутой, — трепалась Алка, — на БМВ ездит, квартиру поменял, собирался с женой расходиться, но передумал, барахла много нажили, никак не поделить было. Зато такую девицу себе завел, что у нас все начальники отпали.
— Ваша, из банка? — Я постаралась, чтобы в моем голосе звучал интерес старой сплетницы и больше ничего.
— Ага, ох, Наташка, куда нам теперь против молодых!
«Это уж точно», — подумала я и как можно скорее распрощалась с Ал кой.
Да, похоже, Виктора Михалыча следует вычеркнуть из дальнейших планов. Даже если я надену все Лизкины шмотки, куда мне против банковской красотки! Мне остаются нищие художники…
Когда я сделала последний вывод, настроение испортилось окончательно.
Решив забыться в домашней работе, я так успешно следовала этому благому намерению, что к вечеру падала от усталости и, уже ложась спать, вспомнила, что Гертруда Болеславовна просила помочь ей с квартирой, вернее, найти кого-то из агентов по недвижимости. Сама я давно этим не занималась, но знакомые у меня в том мире были, а то если с улицы прийти, то облапошат старуху, как пить дать. Дело в том, что соседка Гертруды умерла. А она была одинокая, и комната никому не досталась. Поэтому дети и внуки Гертруды решили комнату выкупить; Гертруда, как соседка, имела приоритет, и денег надо было меньше платить.
Я поискала в своих записях и нашла нужные телефоны, а потом решила позвонить Гертруде Болеславовне домой, а то завтра из головы вылетит. Уже набирая номер, я внезапно остановилась. Гертруда жила в районе Техноложки, она мне говорила, и телефон ее начинался с 315…
Если бы вчера не пришла Кристинка и не рассказала мне невероятную историю про убийство Светиного любовника, если бы я по-прежнему мечтала и грезила о лохматом художнике, если бы Алка не рассказала мне, что у Виктора молодая любовница, я бы и дальше продолжала быть полной идиоткой и прятать голову под крыло. Но теперь семена упали на благодатную почву, и в моей голове, освобожденной от сентиментальной чуши, сложилась ясная и страшная картина.
Тот тип с усами взял у Владимира три карточки. На них были имена и телефоны трех женщин. Одну из трех он должен был убить. Но поскольку он не знал которую, то он на всякий случай убил всех трех, двух точно. На одной карточке было имя: Нина Ивановна и телефон с 315…
Я набрала номер Гертруды и выяснила, что соседку ее звали Нина Ивановна, работала она телефонным диспетчером, и координаты ее были на таких карточках, что раздают в метро.
Умерла Нина Ивановна от сердечного приступа, но сейчас импортных лекарств сколько угодно, можно найти на все случаи жизни и смерти. Как она пустила незнакомого человека в квартиру, это уже детали. Но кому выгодно было заказать немолодую бедную женщину, кроме Гертрудиных родственников? Стоп! Ведь Володя говорил, что карточку с Ниной Ивановной он взял позже, значит, это не та. Я уже протянула руку, чтобы позвонить Володе, но вовремя одумалась. Еще подумает, что я навязываюсь, ищу повод для встречи. Сама разберусь, не маленькая.