Рубеж 3: Искусство выживания
Шрифт:
– Выполняется диагностика.
И через полминуты выдал диагноз:
– Компрессионный перелом позвоночника. Разрыв печени. Сломаны три ребра.
И тут же:
– Начато лечение пораженных внутренних органов.
– Все хорошо, – сказал я матери, надеясь, что она меня услышит, – прибор начал лечение, значит, ваш сын будет жить.
На губах женщины промелькнула едва заметная улыбка. А потом ее голова дернулась, и я понял, что мы ее потеряли. Приложил пальцы к шее, так и есть. Умерла.
По нервам резануло ощутимой физической болью. Одно дело слушать
Петька отвернулся, смахивая набежавшую слезу.
– Не стесняйся, хорошая женщина, до последнего заботилась о сыне. Не грех ее оплакать. Теперь мы о нем позаботимся. Сашка, возьмешь шефство над новичком, когда мы его подлечим?
Сашка тоже стоял с мокрым от слез лицом. Не сразу ответил:
– Да, конечно! А он точно выздоровеет?
– Наш прибор, если не может вылечить, сразу так и говорит. Вот как было в твоем случае. Так у нас и появился стационарный медкомплекс.
Закрыв глаза женщине, я расстегнул ремень, которым она была привязана к креслу, и отнес тело в сторону. Порывшись в валявшемся неподалёку чемодане, нашел свитер и накрыл им ее лицо. Единственное, что я не знал, что делать, когда пацан очнется – показывать ему умершую мать, или лучше утащить его отсюда побыстрее?
Петька, пока мы с Сашкой стояли и ждали, побрел дальше, в поисках других выживших. Ему навстречу с другой стороны вышли и другие члены нашей команды, подоспевшие к месту крушения и разумно пошедшие не за нами, что увеличивало шансы быстрее найти выживших. Все-таки житейский опыт стариков – вещь иногда полезная. Хотя и сомневаюсь, что у них был раньше опыт осмотра территории на месте крушения самолета, но сделали они это правильно. Единственное, что мне сразу не понравилось, все были без оружия.
– Сашка, присмотри тут за пацаном! – сказал я и отправился им навстречу.
– Граждане родственники и родственники друзей! – сказал я громко, когда подошел к подавленным увиденным старикам, – я не понял, а где ваше оружие? А если сейчас монстры на нас налетят, тут что, количество людских трупов резко прибавится?
– Так мы в машине оставили, тяжелое оно! – пробормотал дед Захар виновато.
– А если его сейчас там кто стырит? – не отставал я, – где мы сейчас, и где наши машины? В полукилометре отсюда, верно?
– А мы на замок нашу машину закрыли! – пришла на выручку деду Елена.
– Товарищи, сейчас конец света на дворе, ничего не стоит взять кирпич и рассадить любое стекло, если за ним что полезное лежит! – язвительно ответил я, – и мы, кстати, теперь при необходимости будем так и сами поступать. Значит так, еще раз подобное увижу, будете ходить охотиться на монстров без меня. И уж как сами справитесь, так и справитесь.
Несмотря на присущее старикам ехидство, в этот раз все промолчали. А я хоть немного снял стресс, погоняв подчиненных. Ничего, им полезно, пора привыкать, что как раньше рецептами блюд обмениваться и саженцы прививать в тишине и уюте уже не получится.
– Серега! – позвал меня Сашка.
Подошел к пацану. Медкомплекс закончил лечение, выдал надпись, что основные функции органов и костей восстановлены. Пацан открыл глаза и недоуменно осматривался вокруг. Сняв у него с груди прибор, я сказал как можно более дружелюбнее:
– Привет, я Сергей, это мой друг Саша. Тебя как зовут?
Моргнув несколько раз, он облизал губы и ответил:
– Кирилл я. А мама где?
Я принял решение. Будь что будет!
– Кирилл, ваш самолет упал. Все погибли. Ты единственный выжил.
По лицу пацана было видно, что он не хочет принимать такой правды, а затем он закричал:
– Мама где?
И рванулся из кресла, забыв, что пристегнут к нему.
– Подожди, давай я тебя отстегну, и мы подойдем к ее телу.
Я помог пацану отстегнуться и встать на ноги. А затем отвел к телу матери, и снял с ее лица свитер:
– Попрощайся. Пару минут у тебя есть. Затем пойдешь с нами. Мы тебя не бросим, теперь ты один из нас.
Пацан, заревев, упал рядом с телом матери на колени. Сашка тоже, не выдержав, заревел. Я поспешно сбежал, не зная, что делать. Впрочем, есть люди поопытнее меня.
Подойдя к бродившим неподалеку старикам, попросил:
– Мы там пацана спасли. А его мать – не смогли. Помогите его успокоить! И Сашку, кстати, тоже!
К счастью, учитывая ситуацию, никто на мне отыгрываться не стал. Надежда и Галина тут же поспешили успокаивать Кирилла, Елена обняла Сашку, а я отдал распоряжение:
– Поищите что-нибудь, чем можно выкопать неглубокую могилу. Не оставлять же на глазах у пацана тело его матери так валяться.
За пару минут нашли три удобных для рытья кусков крыла и принялись рыть могилу.
Самой большой проблемой оказалось оторвать пацана от тела матери, когда могила была готова. Нам тут задерживаться было не с руки, время идет, и как бы цинично это не звучало, его эмоциональные проблемы либо сломают его, либо закалят и позволят выжить. Поэтому я лично оторвал его от тела, в которое он вцепился, как клещ, несмотря на осуждающие взгляды бабушек.
Впрочем, учитывая, сколько я хулиганил в нашем дворе в подростковом возрасте, к осуждающим взглядам бабушек я уже привык, и ими меня не смутить. Правда, бурное обсуждение бабулек на скамейках о том, как я скоро пойду по кривой дорожке от колонии до тюрьмы несколько затихло, когда я с первого раза поступил в престижный вуз учиться на врача, но без дела они не остались. Начали перетирать по поводу меня – что мол, все хирурги в детстве были садистами, которые измывались над животными. В отличие от некоторых других слухов от бабушек у подъездов, этот был полной ерундой – зверюшек я никогда не обижал. Может, потому и не был уверен, что хочу быть хирургом, если вообще это все не байки про такие их наклонности в детстве.