Рубеж-Владивосток
Шрифт:
Их сочный блеск и сияние, как Полярная звезда на небосводе. Стоило лишь посмотреть в толпу гостей на присяге, и вот они, два океана, затмевающие всё прочее. Не отточенное мастерство опытной женщины, а природой данное диво юному существу улыбаться глазами. Наивному, чистому, светлому. О каком только мечтать, ради которого стремиться к подвигам и превозмогать все трудности мужчины.
Она рассматривает картины, задержавшись слишком долго на той, где из воды выходит гигантский монстр — грозный оргалид, нависая прямо над пирсом с парусниками. С исполина сыплются смертоносные льдинки, а в раскрытой пасти поблёскивают крючковатые клыки. Масштабы рисунка позволяют рассмотреть ужас на лицах моряков и портовых работников, проникнувшись атмосферой до конца.
Две спутницы пока ещё «таинственной незнакомки» отвлеклись на противоположную сторону галереи, и это мой шанс, которым незамедлительно пользуюсь, начиная движение едва ли не строевым шагом.
Но с каждым преодолённым метром моя решительность тает. В какой–то момент она обращает на меня внимание! Мгновение длится удивление во взгляде вероятно от того, что я выбился из атмосферы размеренности, слегка поспешив.
Замираю, как пойманный на краже, дикий кот, в трёх шагах. И, кажется, что она слышит бешеный стук моего сердца.
Отвернулась к картине спешно, и я даже уловил улыбку на уголке её губ.
Могу подойти ближе? Всё… сердце готово выпрыгнуть из груди. Но я делаю ещё два неуверенных шага.
Девушка затаилась. Ростом не маленький, как мой отец, я почти на голову выше её. Стою сбоку от барышни, как идиот, делая вид, что рассматриваю картину. А сам, примечая блестящие заколки на её макушке, вдыхаю сладкий запах волос. Особенный, ни с чем несравнимый аромат. Невероятно притягательный, и уносящий в тёплое цветочное лето.
Спустя долгие мгновения, за которые я уже ощутил, как тянется капля пота по коже на моей спине, неловкость прерывает именно она.
— Вам тоже приглянулась картина, сударь?
От нежности в голосе ахнуло в груди. Впервые услышал её и очаровался вновь. Сглотнув пересохшим горлом, попытался ответить достойно.
— Да, — всё, что сумел выдавить.
Посмотрела на меня вдруг! Обдавая ещё большим жаром. И тут же отвернулась, улыбаясь себе под носик.
— А если бы художник рисовал очередной эпизод? — Продолжила непринуждённо, снова изучая картину.
— Эм… простите, сударыня?
— Очередной эпизод, — выдала вдруг с удивлением, вновь на меня взглянув уже с задором. — Он бы написал разрушенный порт? А что тогда бы сталось со всеми этими людьми на холсте? Такими маленькими по сравнению с ужасным существом.
Столь много слов незнакомцу придало мне уверенности. И я собрался с мыслями.
Никогда раньше не видел этой картины, но глаза быстро отыскали особые детали, давая мне возможность блеснуть перед барышней.
— Полагаю, оргалид успеет разломать лишь этот пирс, — говорю деловито. — Едва ли весь порт.
— Вот как? — Ахнула, на меня взглянув вновь.
И улыбка сама наплыла на моё лицо, как живая. Удивить её оказалось удовольствием высшего разряда.
— Да, — воодушевился я. — Видите шлейф в небе? Вот здесь, светлый и изогнутый.
Показываю направление, куда смотреть, рукой.
— Постойте–ка, действительно, — произнесла, сделав полшага к картине и встав даже на цыпочки.
Изящные изгибы фигуры восхитили, но я увёл взгляд, дабы не быть пойманным её подругами. Которые, кстати, на нас уже посматривают.
— Это след от виража боевых мехаров, — комментирую. — Ударное звено уже на подходе. Скорее всего, если бы художник дорисовал всё, что делается правее пирса, то там бы уже над оргалидом нависали два истребителя.
— Неужели чудовище не подозревает? Оно так увлечённо разрушениями.
— Поэтому и заходят сзади. Особенно на Синего, — поясняю, чувствуя себя уверенно.
— Понятно, — ответила на выдохе, отошла от картины, даже дальше, чем стояла. И отдалилась от меня.
На подруг своих обернулась. Я тоже посмотрел украдкой. Перешёптываются девочки с улыбками и хитрыми выражениями на лицах. Что бы это значило?
— Спасибо, сударь, — произнесла моя незнакомка несколько отстранённо. — Очень познавательна.
— Простите, я не спросил вашего имени? — Спохватился, когда понял, что она собирается откланяться.
Посмотрела изучающе, повернувшись ко мне полностью. Очень внимательно и серьёзно. От чарующей глубины взгляда я вновь оторопел. Но, будто под гипнозом, оторвать ответного взгляда не смог. Пусть это и выглядит вызывающе, однако стало выше моих сил.
— По правилам этикета, подошедший мужчина представляется первым, — произнесла с лёгкой улыбкой и глубочайшим уколом.
— Но вы же… — начал и замялся, ибо слишком посерьёзнела.
Но вы же знаете моё имя, раз присылали записки — хотел сказать. Но поспешил исправиться:
— Князь Сабуров Андрей Константинович, — отчеканил.
— Хм, — вздёрнула идеально ровные тонкие брови. — Князь.
— Да, сударыня. По праву наследования, — пояснил с грустью.
— Соболезную утрате, ваше высочество, — ответила скорее формально, уловив смысл сказанного верно.
Кивнул с неловкостью. Кроме дворецкого ко мне так никто не обращается. И то скорее, чтобы порой приободрить.
— Леди Румянцева Татьяна Сергеевна, дочь графа Румянцева Сергея Илларионовича, титулов пока не заслужила, — присела в лёгком реверансе, вызвав у меня ещё большую неловкость. — Ах, да, князь. Форма юнкера вам идёт. Вы среди своих товарищей выглядите самым мужественным и сытым.
— Спасибо, сударыня, — ответил неуверенно.
— Не стоит, — обрубила вдруг строго. — Лишь констатирую факт. Все юнкера кроме вас набросились на закуски. Не сочтите за сарказм, слышала от офицеров, какое скверное столовое довольствие в военном училище. И, тем не менее, вы поспешили в зал искусства. К этой самой картине, осветив весьма интересную деталь, которой раньше я не замечала. Благодарю вас, юный князь.