Рубеж
Шрифт:
Потом машина почти бесшумно скатилась в речной распадок и, пробежав несколько километров узкой низиной, стиснутой обрывистыми берегами, свернула на короткий железный мост через речку. За мостом дорогу ей перегородила высокая арка с опущенным шлагбаумом. Стоявший у придорожной будки солдат неспешно, с важным видом подошел к газику, но тут же, словно подмененный, метнулся назад, проворно открыл шлагбаум и, прижав к груди автомат, будто прирос к дороге.
– Не растерялся, – заметил, улыбнувшись, Нечаев. – А сперва не узнал.
– Из новичков, наверное, – предположил Жигарев и посмотрел
Мельников рассмеялся:
– Чего-чего, а это по вашей линии отработано, Илья Михайлович.
И в самом деле, едва въехали в городок, у крыльца штабного домика уже стоял дежурный офицер, в начищенных сапогах, подтянутый, вполне готовый к встрече неожиданно появившихся гостей. С подчеркнутой уставной четкостью доложил, что в полку идут плановые занятия, что новый командир полка осматривает боевую технику в парках, но за ним уже отправлен посыльный.
– А где заместитель командира майор Крайнов? – спросил Мельников.
– Майор на стрельбище. За ним тоже ушел посыльный.
– Ладно, подождем, – сказал Мельников.
Офицер сделал шаг в сторону от дорожки, приглашая комдива и его спутников в помещение. Но Мельников задержался у крыльца, чтобы подразмяться после долгого сидения в машине и лишний разок взглянуть на близкие сердцу приметы. Их было тут много, и они волновали его всякий раз, когда он приезжал в полк. Невдалеке, на взгорье, между двумя кленами, стоял одноэтажный зеленый дом с простенькой застекленной верандой – первое жилище Мельникова в этом степном краю. А чуть правее, в конце городка, выглядывало из поблекших от жары карагачей и вязов бурое здание бывшего полкового клуба, где он играл когда-то в бильярд, брал в библиотеке книги и даже встречал Новый год – самый первый после Дальнего Востока. Теперь здание приспособили под склад вещевого имущества, а взамен клуба выстроили Дом офицеров, в самом центре городка. И хотя старые постройки на фоне новых, каменных выглядели жалкими, потускневшими, они были дороги, с ними память связывала прочными нитями. Глядя на них, Мельников подумал о прибывшем в полк новичке, судьба которого, быть может, в чем-то повторит его собственную. Ведь именно здесь, в этом городке, принял он когда-то батальон, который был лучшим в полку. А потом, на первых же стрельбах, вдруг оказалось, что батальон совсем не такой образцовый, каким считал его тогдашний командир полка.
«А впрочем, зачем все это лезет мне в голову?» – подумал Мельников и предложил своим спутникам:
– Пойдемте, пожалуй, в помещение.
Дежурный открыл кабинет командира, сменил застоявшуюся в графине воду, приспустил шторы, чтобы не било в глаза клонившееся к горизонту солнце. Штабной дом не походил на прежний: тот был тесный, деревянный, а этот из железобетонных блоков, с широченными окнами, высокими потолками. В кабинете командира кроме стола и стульев стояли два шкафа с военной литературой.
Мельников рассматривал уже знакомые книги о Великой Отечественной войне, мемуары известных военачальников, военные журналы. Взгляд его задержался на изрядно потертой книжке «Действия мелких подразделений в современном бою». Это был его труд, впервые
Пальцы невольно начали перелистывать страницы, на которых остались чьи-то карандашные пометки: кружки, стрелы, восклицательные и вопросительные знаки. Местами попадались короткие надписи: «Это важно», «Следует подумать», «А что дальше?»
Пришел новый командир полка. Невысокий, щуплый, с буйной черной шевелюрой, торчавшей из-под фуражки, он скорее походил на молодого выпускника военного училища, нежели на подполковника. Не придавало ему должной солидности и лицо со слегка раскосыми глазами и чуть приплюснутым носом. Лишь манера говорить – неторопливая и уверенная – выдавала в подполковнике человека неробкого, умеющего хорошо ориентироваться в новой обстановке и, как показалось комдиву, совсем не склонного пускать пыль в глаза начальству, что случается зачастую с офицерами-новичками.
В коротком и очень сдержанном докладе подполковник, назвавшийся Авдеевым Иваном Егоровичем, сообщил, что от роду ему тридцать два года, что служил он в Белоруссии, где был начальником штаба мотострелкового полка, а до этого командовал мотострелковым батальоном в Забайкалье.
Мельников поглядел на Жигарева, потом на Нечаева, сказал задумчиво:
– А подпирает молодежь нашего брата-фронтовика. Пройдет еще немного времени, и весь командный состав будет послевоенным. Каково, а?
– Все движется, все изменяется, – в тон ему произнес Жигарев. Люди с военным опытом уйдут, останутся мемуары в золотых обложках.
– Мемуары – не все, – возразил Мельников. – Живой опыт должен остаться в войсках, Илья Михайлович. Слишком дорогой он у нас.
– По-моему, важно отношение к военному опыту, – заметил Нечаев. – Для одного – это лишь воспоминания, а для другого – суть, диалектика.
– А как, товарищ подполковник, появилось у вас желание принять Степной гарнизон, если не секрет? Случается ведь по-разному? – спросил Мельников у Авдеева.
– Конечно, – согласился Авдеев. – Тем более был у меня выбор, не скрою.
– А Степной перетянул, значит?
– Перетянул, товарищ генерал. Места для тактических учений здесь завидные. Есть где развернуться.
– Вот и меня просторы здешние привлекли когда-то. – Мельников кивнул в сторону окна, за которым на фоне белесых облаков широкими кругами ходили два беркута. Они то устремлялись друг к другу, то отдалялись и задумчиво застывали в необъятном поднебесье. – И, представьте, о выборе своем не жалею.
– У вас, Иван Егорович, как вы сказали, есть семья. Где она сейчас? – поинтересовался Нечаев.
– У меня маленький сын. Сейчас жена с ним у тещи в Новосибирске. Там тайга, хвойный воздух. Пусть подышат.
– У нас воздух тоже вольготный и солнце щедрое, – заметил Мельников.
– У нас и охота хорошая, – улыбнулся Нечаев. – Вы как… любитель?
– Иногда побродить с ружьем не против, особенно по свежему снегу, но к специалистам этого дела себя не причисляю, – признался Авдеев.
– А жену привозите быстрей, – посоветовал Нечаев, – этак, знаете, спокойнее будете. Право!