Рубежи Всеземья: Муромский пост
Шрифт:
Максиму эта картина нравилась. Несмотря на малоприятный сюжет, было в ней что-то притягательное, из-за чего он подолгу простаивал, глядя в лицо изображённой на переднем плане женщины. Та стояла у невысокого штакетника, мечтательно возведя глаза вверх, поставив округлый локоток на деревянную перекладину и подперев ладонью подбородок. Оранжевые пышные кудри торчали у лба как пружинки, и, убранные за уши, напоминали уши спаниеля. За спиной у неё раскинулось огромное ромашковое поле, а у ног, в просветах забора, виднелись поникшие венчики диких цветов. Вокруг темно, как от надвигающейся бури, но стоит приглядеться внимательнее и становится понятно: небо-то как раз ясное, а неприятная полупрозрачная серь,
Максим бы тоже обиделся, если бабушка изобразила бы его таким. Но та тётка, которой не понравилась картина, никаких странностей не заметила, а скандалила потому, что узнала собственное трапециевидное лицо и сочла портрет издёвкой. Только увидев другие рисунки, слегка успокоилась, но извиняться не стала, а пробурчала под нос что-то о старческой блажи, потребовала сдать денег на ремонт и удалилась, нарочно топоча как слон и напоследок громыхнув дверью.
Вспомнив этот случай, Максим показал «Сплетнице» язык и прошёл мимо, озираясь по сторонам и прикидывая, куда бы спрятать дневник. Зашёл на кухню, зачем-то открыл по очереди каждый ящик и хмурясь постоял у шкафа. Потом его осенило – в комнате, где он ночевал, оставаясь в гостях у бабушки, подоконник лежит на проёме неплотно и под ним есть пустота, которой должно хватить для общей тетради. Довольный идеей, он даже присвистнул и почти бегом устремился в спальню. Но возле бабушкиной мастерской запнулся и недоверчиво прислушался. Изнутри доносился подозрительно знакомый зудящий звук, а обычно запертая дверь сейчас была приоткрыта, и в узкую щель виднелся кусочек стены с картиной, изображающей его самого и родителей.
Шалея от собственной бесцеремонности, Максим толкнул створку. Он понимал, что, узнав о его самовольном проникновении в студию, бабушка рассердится. Последние несколько недель она писала что-то особенное и очень секретничала, не желая даже говорить о новой картине. Такая таинственность будоражила воображение Максима, и при каждой встрече он засыпал бабушку вопросами, но та оставалась непреклонной и раз за разом отказывалась на них отвечать. Будь мастерская запертой, ему и в голову не пришло бы её взламывать. Более того, помня, что дверь всегда закрыта на ключ, да и отворяется внутрь, он, скорее всего, прошёл бы мимо, не увидев щели. Если бы только не этот звук…
Прокравшись в мастерскую на цыпочках, Максим стрельнул глазами на своего мультяшного двойника, сидящего за столом и осуждающе косящегося на него, вместо того, чтобы делать домашнюю работу. Выглядывающие из-за спины родители, выражением лиц похожие на детишек, притворяющихся серьёзными , недоверчиво следили за нарисованным сыном. Поднеся палец к губам, Максим зачем-то подмигнул им и скользнул к мольберту, накрытому льняным отрезом. Жужжание стало явственнее. Пообещав себе разобраться с назойливым звуком, он скинул ткань и застыл.
Картина изображала стоящих лицом к лицу Люцию Аркадьевну и неизвестную молодую особу в старомодном платье ниже колена с роскошной белокурой косой, перекинутой через плечо и спускающейся почти до бедра. Бабушка Максима была одета в свою любимую шляпку, тёмно-синее платье в мелкий горох и ажурный вязаный кардиган. Она опиралась на свою трость, а её спутница слегка подалась вперёд и протянула
Минуту Максим недоумённо таращился на портрет, не понимая, почему бабушка его скрывает, потом опустил глаза, прочитал подпись в нижнем углу картины и вздрогнул.
«Встреча».
Ещё раз изучил работу, уделяя больше времени деталям, которые сначала упустил: белокаменной стене Свято-Троицкого монастыря, одинаковым носам, губам и подбородком героинь, деревянному дому с оленьими рогами на мансарде, нечётко прорисованному на заднем плане.
Владилена.
То, что это именно сестра-близнец, а не юное альтер-эго его бабушки, Максим даже не сомневался. Слишком разнились их ауры: насыщенный жёлтый, местами переходящий в золотистый, медный и пламенный – у молодой; серебряный, переплетённый с голубым, синим и фиолетовым у пожилой женщины. Они стояли друг против друга – похожие и одновременно такие разные.
Встреча… Ещё раз прочитав название, Максим вздрогнул от дурного предчувствия, внезапно догадавшись, что означает бабушкина таинственность.
Стала бы она скрывать некогда состоявшуюся встречу? Какой в этом смысл? Конечно, она бы ему рассказала. Значит, они ещё не виделись. Скорее всего, ей снова приснился пророческий сон. А утаила… Почему? Неужели хочет бросить его? Уйти с Владиленой?
Сердце у Максима болезненно кольнуло, и он кинулся к столу, уже зная, что найдёт. Бабушкины послания, обращённые к нему, всегда негромко звенели.
Заклеенный и подписанный его именем конверт обнаружился рядом с семейной фотографией – Максим вцепился в него, как утопающий в соломинку. Кровь пульсировала в висках: «быстрее, быстрее», и от этой спешки он немного повредил сложенный внутри лист бумаги. Наконец развернул его, приставил оторванную полосу и вчитался в строки, написанные знакомым убористым почерком.
«Дорогой внук! Если ты держишь это письмо, значит, мы с тобой больше не увидимся. Но о плохом не думай. Со мной всё хорошо. Недавно я узнала из сна, что скоро встречусь с Владиленой. Ты же знаешь, мне нечасто снятся вещие сны, но они всегда очень точны. И выходит, что этот загадочный дом, всю жизнь казавшийся мне едва ли не вратами в преисподнюю, не представляет никакой опасности. Или почти никакой.
Я ещё не знаю, когда увижу сестру, поэтому письмо написала заранее, чтобы ты знал правду о моём исчезновении. Я намерена пойти с ней в то место, откуда она придёт. Прости, что вынуждена утаить от тебя свои планы, но я слишком долго её не видела и не могу отказаться от этого шанса. Знаю, ты будешь сердиться, что не взяла тебя с собой. Но у тебя есть родители, которые, что бы ты о них ни думал, сильно тебя любят. Уверена, со временем ты найдёшь с ними общий язык. Желаю тебе удачи. Уверена, ты вырастешь сильным и хорошим человеком. Прощай. Любящая тебя бабушка».
В лихорадочном волнении дочитав письмо, Максим скомкал его, засунул в карман джинсов и бросился вон из квартиры. Из-за случившегося он совсем позабыл о злополучном дневнике и вспомнил о нём, только спустившись во двор, когда столкнулся с Евдокией Филипповной, с ходу принявшейся отчитывать его за то, что носится сломя голову и потребовавшей отдать ключ.
Эта вынужденная заминка слегка охладила его пыл, и дальше Максим хотя и нёсся во весь опор, но больше разума не терял и внимательно смотрел по сторонам, чтобы не сбить кого-нибудь с ног или самому не попасть под машину. Он не сомневался, что найдёт бабушку у монастыря, возле церковно-приходской школы – там, где находится загадочный невидимый дом. Ведь куда ещё она может пойти гулять, в надежде встретиться с некогда пропавшей сестрой? Не зря же и на картине изображено именно это место.